— Надеюсь, ты не возражаешь, — сказала она прежде, чем он успел взглянуть на нее. — Я читала пока мои глаза не устали и должна была чем-то заняться.

Он полностью открыл дверь, впуская поток холодного воздуха из прихожей, и закрыл ее за собой. Ее волосы были убраны в пучок, и темные пряди волнами ниспадали на плечи. Щеки раскраснелись от жара плиты, а губы растянулись в улыбке от воспоминаний.

Он знал об этом, поскольку Донота рассказала об их Рождественской пекарской традиции.

— Нет. Не против. Пахнет вкусно, на самом деле.

— Я сделала лишь половину порции, чтобы не использовать всю имеющуюся муку.

— Думаю, там целый мешок в морозильной камере.

— Да, я заметила его, когда искала запеканку на ужин, не хотела самовольничать, как прежде.

— Запеканки для того, чтобы их ели, это основной продукт питания. И печенью я всегда рад. И ты совсем не самовольничала.

Бренна так и не взглянула на него; рукава свитера были закатаны до локтей, и при помощи стеклянного стакана она раскатывала небольшой кусочек теста. Сейчас она также не посмотрела на него. Но остановилась, и ее улыбка, от которой у него у него захватило дух, начала угасать.

Она потерла нос.

— Дело не только в печенье и запеканке.

Он работал в амбаре около четырех часов. Не заметил, в котором часу вышел из дома, и только сейчас обратил на это внимание, потому что был паршивым хозяином и оставил ее одну так надолго. Он не подумал о том, что ей было нечем заняться.

Так что же кроме выпечки он мог ожидать?

Он проследил за наклоном ее головы, оттолкнулся от двери и направился из кухни в гостиную. Сначала он этого совсем не заметил. Огонь в камине ярко горел, освещая комнату, где его одеяла были сложены, а не перекинуты через спинку дивана.

Телевизор был выключен, книги сложены на полке в своем обычном хаотичном порядке. Она не трогала его хаос… его очки для чтения лежали на кофейном столике, а под ними были сложены карты его пациентов, пустая чашка кофе стояла сверху… и ему понравилось, что она оставила все, как было.

А вот когда он взглянул на дверь, то и увидел вешалку.

Белые и красные ленты украшали ствол и крюки, где в последний раз, как он видел, висели пальто. Блестящие стеклянные кексики свисали на ленточках, и дополняли развешанные шишки с привязанными к ним ароматными еловыми веточками.

На верхушке располагалась его ковбойская шляпа, черная бобровая опушка была украшена той же красно-белой лентой.

Гроздь шишек в форме звезды лежала в складке, которую он сделал по своему вкусу и потратил на это уйму времени.

— Я не повредила твою шляпу, или вешалку. Я могу снять все это, если пожелаешь…

— Нет. Оставь.

— Уверен? Я не возражаю, чтобы снять все это.

Она настаивала. Он мог с уверенностью определить это по тону ее голоса. Вот это все и меняло.

— Возможно, ты даже не празднуешь Рождество. Я не подумала…

Он повернулся к ней прежде, чем она успела уговорить себя снять украшения, потому что внезапно для него стало важно, чтобы она этого не сделала.

— Бренна, поверь. Все в порядке.

Она мельком взглянула на него и перевела взгляд на единственное праздничное украшение, которое когда-либо было в его хижине. И пока он смотрел, уголки ее губ опустились, подбородок задрожал, а глаза стали красными и заблестели от слез.

— Я скучаю по бабуле. Каждый год, сколько я себя помню, и особенно когда мои родители переехали в Малайзию, это было наше время. Мое с бабулей. И в следующем году я могу не вернуться. Если бабуля все еще будет здесь.

Отлично, черт возьми.

— Не говори так.

— Почему? Я часто об этом думаю. — Она обхватила талию руками. — Стараюсь не впадать в меланхолию, просто реально смотрю на вещи. Вот почему это Рождество так много для меня значило, а теперь этого не случится. — Когда прозвучал звук таймера, она пошла на кухню, чтобы вытащить печенье из духовки.

Диллон еще немного пристально разглядывал вешалку, и поклялся именами тех людей, которых потерял, что Бренна не пропустит это Рождество.

Глава 7

Бренна вытащила последний противень с печеньем из духовки и поставила туда оттаявшую запеканку. Чтобы занять себя и избежать неловкости, она приготовила простую глазурь для печения из воды и сахарной пудры, приняв предложение Диллона воспользоваться запасами. У него их было много, хотя не все, что ей хотелось бы.