Он схватил коробку и устроился с той стороны, куда я ему сказала. Он еще не сказал ни слова, и он был явно угрюм и раздражен своим присутствием.

Я была совершенно уверена, что он надеялся, что его поведение будет давить на меня, пока я не скажу ему, что он может идти. Ах, его ждет угощение. Воспитание моими ужасными родителями имело одно преимущество — плохое отношение других людей редко давило на меня.

— Ты можешь посмотреть, как я это делаю, если тебе нужно, а затем сделать то же самое и…

— Я знаю, как сажать цветы. Я делал это раньше, — грубо ответил он, еще более свирепо хмурясь на коробку, которую я только что ему дала.

Я пожала плечами. — Ладно, — ответила я как можно дружелюбнее.

Я была у своего второго растения, когда он снова заговорил.

— Как ты узнала, что я приду?

Я подняла на него глаза. Он уставился на мужские садовые перчатки, которые я положила в его коробку.

— Потому что ты сказал, что так и будет, — ответила я, убирая прядь волос со лба согнутым запястьем.

— Я знаю, но после того, что с тобой случилось… — он пожал плечами. — Я подозревал, что у тебя будет немного больше сомнений.

— Что ты имеешь в виду? — спросила я, но вернулась к работе. Мне было легче разговаривать с ним, если я что-то делала.

— Ну, после того, как все развалилось с твоими родителями, все отвернулись от тебя до такой степени, что ты в итоге спала на диване в однокомнатной квартире своей старой девы.

Я была удивлена и немного неловко от того, сколько информации обо мне имел этот человек, но в то же время мне не стоило удивляться. В конце концов, он был мафией.

— У меня было не так много друзей, — призналась я, и под «не так много» я подразумевала «ни одного». — С жизнью моих родителей я большую часть времени была матерью Джуда, поэтому с Джудом, школой и всем остальным социализация отошла на второй план.

— Тем не менее, никто не предложил тебе никакой помощи.

— Миссис Бруссард предложила мне комнату, — я посадила тюльпан в землю. — А моя кузина в Калгари предложила мне свой дом.

— У тебя есть семья?

Я знала, чего он не сказал. В твоей истории ничего не было.

— Да, есть. Ну, Индия — моя троюродная сестра. Она милая и попросила меня переехать к ней. Было бы проще уехать куда-нибудь, где меня никто не знал и не ненавидел бы по ассоциации, но…

— Но?

Я взглянула на него, но он тоже был сосредоточен на своей задаче. Я была благодарна, что не нахожусь под его темным испытующим взглядом, который, казалось, видел всю глубину моей души.

— Было бы невозможно оставить Джуда. Социальные службы сказали мне, что Индии понадобится целая вечность, чтобы получить опеку, и даже тогда она очень молода, одинока и находится в чужой стране, поэтому я сказала нет. Я не против ненависти и трудностей, пока я здесь ради Джуда.

— Ему повезло, что у него есть ты.

Это была тоска в его голосе? Я помню, как он сидел в комнате сестры, прижимая к груди единорога, как будто это был спасательный круг. Он потерял часть себя, когда она умерла, и я даже не могла представить его боль. Мысль о потере Джуда вызывала у меня физическую боль.

Я чувствовала его потерю до самой души.

— Мне повезло, что он у меня есть. Он уникален во многих отношениях.

Лука кивнул, потянулся за тюльпаном, странно изогнувшись, чтобы схватить его, как будто ему было больно.

Я собиралась спросить его об этом, когда он продолжил.

— Значит, он любит читать?

— Джуд? Да, он любит это. Честно говоря, это больше, чем просто. Он одержим словами, всегда был.

— Почему это?

Я пожала плечами. — Не уверена, но это началось так рано. Хочешь верь, хочешь нет, но он умел читать еще до четырех лет, — я усмехнулась. — Как ты знаешь, мои родители не были такими уж увлеченными воспитанием, а я не была достаточно доступна, чтобы читать истории, так что, ты знаешь, он сделал это сам. Его психолог называет это гиперлексией. Это иногда случается с детьми в спектре.

Лука кивнул, и я была рада, что он не стал больше спрашивать о том, что Джуд в спектре.

— Наши родители считали его несовершенным; я считаю его даром.

Лука посмотрел на меня, его брови удивленно изогнулись. — Ты мудра не по годам, — задумчиво сказал он.

Я издала удивленный смешок. — Я не так уж и стара.

— Но слишком молода, — ответил он, неловко потянувшись за другой луковицей тюльпана.

Я не ответила на его комментарий, потому что был совершенно уверен, что он разговаривал сам с собой больше, чем со мной.