Он не смотрел на неё. Успел снять пиджак и теперь сосредоточенно закатывал рукава рубашки, и от его показательно размеренных действий ей сделалось дурно. Слой за слоем ткань аккуратно заворачивалась до локтей. А она безотрывно следила за этим, находясь под несвойственным гипнозом. Еще не до конца осознавая, что именно задумал человек напротив.

— Что для тебя значит репутация, Элиза?..

— Ну что Вы, Роман Аристархович, негоже бывшей эскортнице задумываться о таких высоких понятиях.

Сильные длинные пальцы, ослабляющие узел галстука, на миг застыли. Но почти сразу возобновили манипуляции.

Разумовский повернулся к ней очень фееричным тянущим хищным движением и сузил глаза:

— Тебя вообще не волнует ни твоя, ни чужая репутация?.. Ты действительно не понимаешь, что переступила черту?

— Простите, запамятовала, что Вы весьма ревностны к своей работе. Она у вас на первом месте. Смысл жизни. Дороже семьи и друзей… — небрежно забавлялась она с огнем, балансируя на опасной грани. — Шучу. Не запамятовала. Упор на это и был — вывести тебя из себя.

Рома пренебрежительно изогнул рот:

— Поздравляю. Ты своего добилась. Так значит, тебе нравится играться мужчинами? Ликуешь от своей власти над ними? Нарастила полезный навык за эти годы?..

Огромным усилием воли ей удалось подавить вырывающийся наружу крик.

Ну что ты несешь, Боже? Что ты такое несешь?!

— Никто не жалуется, обе стороны довольны происходящим, — провоцирует его лучезарной улыбкой, а у самой сердце клокочет от обиды в самом горле.

Её внезапно подкинуло неведомой силой. В следующую секунду Элиза оказалась на коленях Ромы, плотно прижатой к его груди. Она устала изумляться этим сверхспособностям бывшего мужа. Стремительность Разумовского пугала до ужаса.

— Я — нет. Я — не доволен, а как раз наоборот, — прошипел, обдавая горячим дыханием.

Волна мурашек одолела кожу и заставила похолодеть от ярости, сквозившей в каждом его слове. Вот таким — она не то, что не видела мужчину, а никогда и не думала увидеть.

Все прошлые ипостаси во время их встреч за эти два месяца показались цветочками по сравнению с нынешним состоянием. И ей бы остеречься… начать бояться… Но нет. Девушка будто пропиталась витавшей в воздухе злостью, подбившей её вздернуть подбородок и уставиться ему в глаза немигающим напряженным взглядом.

— Еще раз: какова твоя истинная цель? — допытывается, скрипнув зубами в гневе.

Элиза демонстративно фыркает ему в лицо и, высунув кончик языка, проходится по окаменевшему подбородку степенным дразнящим скольжением.

Выбивая из него предательскую дрожь.

Мужские пальцы впиваются в её бёдра. Непривычно давят. Причиняют настоящую боль. Избавиться бы от них, но нет возможности — хватка стальная.

— Так чего же ты от меня хочешь, Элиза? — цедит Рома с такой же беспощадностью, с какой приковал девушку к себе, и его голос звучит натужно, на пределе.

О, она обязательно скажет, чего хочет. С маниакальной изощренностью и нездоровым удовлетворением нашептывая ему в губы:

— Хочу, чтобы твои предохранители сжигало дотла, если я рядом. Чтобы от желания в ту же секунду прижать, присвоить... тебя скручивало пополам. А когда меня нет, я хочу, Разумовский, чтобы тебя потрошила, разрушала до основания нужда во мне… Жгучая и неконтролируемая…

Взгляд его сделался темнее ночи, в нем горело свирепство. Но в следующую секунду он выдал с неожиданно спокойной иронией:

— Ты на пути к успеху…

Это заявление не принесло ей ни капли радости или толики триумфа. В нем было... предостережение, и веяло угрозой. Что-то пошло не так. Не по обычному сценарию.

Элиза дернулась в сторону, намереваясь высвободиться. Но Рома пресек её порыв, прижав к себе ещё плотнее. Она не могла сдаться так легко, начала брыкаться, словно боролась не на жизнь, а на смерть. Его руки были везде — он будто заранее предугадывал каждый ее шаг, без видимых усилий урезонивая любую попытку избавиться от него.

— Теперь я обязан ублажить твое эго… и твоё либидо. Ты же жаловалась, что тебя не удовлетворяют, будем исправлять…

Девушка замерла. Просто не смогла поверить, что Разумовский реально готов взять её в какой-то подворотне. Хотя… в данном случае четче будет звучать именно «отыметь». Как суку.

Похоже, эта мысль отразилась на её лице, потому что мужчина усмехнулся, будто отвечая на неозвученный вопрос:

— В чем дело? Ты же любишь пробовать разные локации?..

— Отпусти меня, — ровное и требовательное.