— Я задала ей тот же вопрос. Она сказала, что нашла бы способ доставить нас на вокзал Кингс-Кросс и наблюдала бы, как я врежусь в перегородку между девятой и десятой платформами.

Киллиан снова рассмеялся.

— Господи, детка, твоя мама сумасшедшая. В хорошем смысле.

Я кивнула.

— В самом лучшем.

Нас снова окутала уютная тишина, но мне не хотелось купаться в ней, как раньше, наслаждаясь присутствием Киллиана рядом, нашими переплетенными руками.

— Что случилось с твоей мамой на этих выходных? — тихо спросила я.

Последовала долгая пауза, Киллиан вздохнул и погладил большим пальцем тыльную сторону моей руки.

— То, что и обычно, — ответил он, наконец, ровным голосом. — Дерьмо, которым она накачивает свое тело, привело к тому, что мне пришлось убирать за ней. Хотя не только мне одному. Клубу ее дерьмо тоже доставило хлопот. Они по-прежнему преданны моему отцу, хотя он уже пять лет в могиле.

Я замерла на секунду.

— Может, они преданны не только твоему отцу, — прошептала я. — Может, и его сыну тоже, который считает клуб своей семьей.

— Семья или нет, им не следует иметь дело с этим уродством.

— Как и тебе.

Во мне кипел гнев от чувства ответственности, которое семнадцатилетний мальчик испытывал к своей матери-наркоманке. Мальчик, который мне нравился. Сильно.

— Но для этого и нужна семья. Не просто наслаждаться хорошими моментами, а объединяться в плохие, — заметила я.

Киллиан повернул ко мне голову. Даже в темноте я чувствовала тяжесть его взгляда.

— Откуда такая мудрость, Веснушка?

Я улыбнулась ему. Даже если он не мог меня видеть, я ничего не могла с собой поделать.

— Из опыта общения с семьей. Не кровной, но которая любит тебя, несмотря ни на что.

Киллиан сжал мою руку.

— Стив и Ава? Они не твои бабушка и дедушка?

— Мои. Они не биологические родители мамы, но это не значит, что они не мои бабушка и дедушка. Они приютили маму в юном возрасте, а меня — младенцем. Дали ей работу. Дали нам семью. Я никогда не думала о них как о ком-то другом. Семья — это не фамилия. Речь идет о чувствах.

Киллиан сжал мою руку.

— Я рад, что они есть у вас, Лекси. Вы заслуживаете этого.

В ответ я сжала его руку.

— А я рада, что у тебя есть клуб, — прошептала я. — И ты заслуживаешь не только этого, но и много чего еще.

Киллиан наклонился, нависнув надо мной, а его рука легко легла на мое бедро.

— У меня есть много чего еще, Веснушка, — сказал он возле моих губ.

Прежде чем мы успели произнести хоть еще одно слово, он накрыл мои губы поцелуем. Он походил на поцелуй в машине, отличавшийся от любого другого, который у нас был. В животе у меня разлилось тепло, поскольку этот поцелуй длился дольше. Рука Киллиана на моем бедре напоминала раскаленное клеймо, а нависшее надо мной тело утянуло в прекрасное забвение. Я не думала ни о чем, кроме как вечно жить в этом моменте. Целовать Киллиана вечно.

Из глубины моего горла донесся смущающий звук, протестующий против того, чтобы его губы покидали меня. Далеко они не ушли. Они все еще нависали надо мной, и я чувствовала на лице его прерывистое дыхание. Киллиан напрягся и замер на долю секунды. Затем, к моему ужасу, сел, осторожно потянув меня за собой.

— Уже почти десять, — сказал он ровным голосом. — Нужно отвезти тебя домой.

И даже не взглянув на меня, встал и стал собирать разбросанные контейнеры.

Меня смутила дистанция, которая, казалось, зияла между нами, когда несколько мгновений назад мы были так близки. Я поднялась и закатала рукава его кожаной куртки, чтобы помочь. На мгновение вдохнула его запах. Он отдал мне куртку, когда прохлада ночного воздуха стала проникать сквозь тонкую ткань блузки. Прямо как в кино.

Однако теперь совершенство нашего свидания, похожее на сцену из кинофильма, было разрушено, и мы молча собирались. Я сдержала слезы, когда Киллиан, едва посмотрев в мою сторону, схватил вещи, которые я ему дала, и пошел к машине, чтобы положить их туда.

Терзаемая сомнениями, я последовала за ним, когда он открыл для меня пассажирскую дверцу. Тишина окутывала нас в темноте на пути от скалы до машины, далее по грунтовой дороге и извилистому серпантину. Я, не переставая, теребила пальцы, украдкой поглядывая на Киллиана. Когда фары другой машины осветили его лицо, я увидела, насколько оно напряжено и сурово, костяшки его пальцев побелели, сжимая руль.

Больше я не могла сдерживаться.

— Я плохо целуюсь? — выпалила я, покраснев, как только слова сорвались с моих губ.

Киллиан на секунду повернул ко мне голову.

— Что? — резко спросил он.

— Я плохо целуюсь? — повторила я, продлевая свое унижение, но была полна решимости разобраться. — Потому что все было... чудесно, пока мы не поцеловались, и теперь ты со мной не разговариваешь.

Киллиан не ответил, но атмосфера в салоне изменилась. Он свернул на обочину, как раз перед въездом в город, заглушил двигатель и наклонился, обхватывая ладонями меня сзади за шею.