— Это ты? — Я кивнула на лужайку.

Килл лишь пожал плечами.

Молча мы вошли в темную комнату, пропахшую сигаретным дымом. Моим глазам потребовалось пару минут, чтобы привыкнуть к темноте, когда Килл закрыл за нами дверь. Мы прошли в небольшую гостиную. Мебели там было немного: лишь диван с выцветшим цветочным узором, пара старых кресел, журнальный столик, заваленный бутылками, и телевизор, на экране которого мелькали рекламные ролики. Стены были голыми, но там, где, как я предполагала, раньше висели рамки, виднелись выцветшие прямоугольники.

Мое сердце сжалось. Моя мама любила фотографии. Каждый дюйм нашего холодильника был увешан ими — от наших селфи, сделанных две недели назад, до моих фотографий в возрасте двух лет. Они украшали стены, и почти на каждой поверхности стояла фотография в рамке. Я бы сказала, что примерно на двух третях этих фотографий были либо Стив, либо Ава, либо они оба. После возвращения из Вашингтона я смотрела на них часами, пытаясь осознать, что теперь они существуют только здесь: в маленькой рамке, в статичном изображении, запечатлевшем момент времени и превративший их в воспоминания. Мне было больно смотреть на эти фотографии. Они уничтожали мою душу. И делают это до сих пор. Но я все равно смотрела на них. Каждый божий день. Единственное, что причиняло больше боли, — это не видеть их. Не узнавать те моменты, те воспоминания. Именно это, как я подозревала, и произошло здесь.

Я сжала руку Киллиана.

Он ничем не дал понять, что почувствовал это. Просто потащил меня вперед по темному коридору, мимо кухни, показавшейся слева от меня. Ни на одной из стен не висело ни одной фотографии, но я видела призраки рамок.

Из закрытой двери рядом с гостиной, справа от меня, доносился приглушенный звук музыки. По тому, как Киллиан нахмурился, я догадалась, что комната принадлежала его маме. Он ускорил шаг и повел нас к спальне в конце коридора, втянул меня внутрь и закрыл за нами дверь.

В отличие от остального дома, эту комнату заливал свет. Огромное окно выходило на пожелтевший задний двор, проволочный забор и дом за ним. Не лучший вид, но, по крайней мере, было светло. Я шагнула дальше в комнату, когда Килл отпустил мою руку и посмотрел на меня пустым взглядом, будто следил за моей реакцией.

Единственное, что роднило эту комнату с остальным домом, — запах сигаретного дыма. Но он был слабым и смешивался с чудесным мускусным ароматом Киллиана. На этом сходство заканчивалось. Если в доме не было и намека на воспоминания или индивидуальность, то комната Киллиана пестрила этим. Его неубранная кровать была сдвинута в угол маленькой комнаты, а в конце нее стояла скамья и штанга. Напротив, под окном, во всю длину комнаты, тянулись книжные полки, заставленные книгами. Они просто вываливались из них. Подойдя к штанге, я провела рукой по слегка заржавевшей поверхности, на конце которой крепился устрашающего вида диск.

Оглянувшись на Килла, я приподняла бровь.

— Ты ее хоть поднимаешь, бро? — невозмутимо спросила я.

Непонимание на его лице сменилось ухмылкой, он покачал головой, все еще молча, не сходя со своего места, скрестив руки, и наблюдая за мной. Я перевела взгляд от него на книги, запихнутые в каждое свободное место на полках. Сверху стояли рамки. Много рамок. Я взяла одну наугад. На фото маленький мальчик с лохматыми иссиня-черными волосами сидел на огромном мотоцикле. На таком монстре он казался крошечным. Его мальчишеское личико растянулось в широкой улыбке, а его плечики обхватывали большие руки. Позади него стоял мужчина в жилете Сынов Тамплиеров, он слегка наклонил голову над маленьким мальчиком и смеялся. Волосы у мужчины были такие же иссиня-черные, как и у мальчика, хотя по бокам виднелись серебристые пряди. Длинные волосы прикрывали плечи. Та же волевая челюсть была видна в профиль, даже под густой щетиной, скрывающей половину лица. Мужчина был крупным и высоким, с мускулами, выпирающими из-под белой футболки, и небольшим животиком над широкой пряжкой ремня.

Он смотрел на мальчика самым открытым и прекрасным взглядом любви, который я когда-либо видела.

Одинокая слеза скатилась с моей щеки и упала на стекло.

Со спины я почувствовала жар. Килл не коснулся меня, но его дыхание овеяло мою шею.

— Твой папа, — прошептала я, глядя на фото.

— Посадил меня на байк, прежде чем я научился ходить, — пробормотал он в ответ.

— Он красивый, — заметила я, — как и его сын.

Киллиан ничего не сказал.

— Он любил тебя. Очень, — продолжала я.

Киллиан молчал.

Осторожно поставив фото обратно, я принялась рассматривать остальные. На одной был крупный мужчина, державший в татуированных руках крошечного ребенка, на его щетинистой щеке виднелась татуировка в виде слезы. На другом фото был долговязый, худощавый мальчик с рюкзаком, весь в черном, обнимающий отца за талию, а отец держал его за плечо. Оба показывали камере средний палец.

Я улыбнулась.

На следующем фото маленького мальчика не было, только мужчина, окруженный другими мужчинами в похожих одеждах, возле знакомого здания клуба. Затем было фото, где двенадцатилетний Килл стоял в том же клубе с теми же мужчинами. Там также присутствовало несколько женщин, в одной из которых я узнала Рози. Другая женщина, немного постарше, прильнула к руке отца Килла, другой рукой обнимая Киллиана за плечо. Ее я не знала. У нее были обесцвеченные светлые волосы, ниспадавшие ей на плечи, и даже на фотографии я видела, сколько много на ней макияжа. В каком-то смысле она была хорошенькой. Пусть, я ее и не знала, но эти льдисто-голубые глаза мне были хорошо знакомы. В отличие от ее сына, даже на этом фото в них ничего не отражалось.

Мой взгляд переместился на другой снимок, и я слегка ахнула, увидев изображение, затесавшееся между его драгоценными воспоминаниями об отце. Я подняла рамку дрожащей рукой.

— Когда она у тебя появилась? — спросила я, поворачивая голову.

Килл стоял так близко, что я почти коснулась его лица, когда встретилась с ним взглядом. Его глаза не были пусты. Они были полны эмоций. До самых краев.

Его ладони легко легли на мои бедра.

— Примерно месяц назад, — ответил он.