Максим сделал паузу. Дыхание любовников терялось в перестуке дождя по черепичной крыше.

– Консьержа уже допрашивали, и у него оказалось железобетонное алиби. Мне никогда не удалось бы добиться постановления на обыск у него в доме. Тогда… я отправился туда сам. В одно прекрасное воскресенье, когда они с женой ушли в кино, я проник в их квартиру. И все перерыл сверху донизу. Там была одна комната, что-то вроде подсобки, переделанной в подобие кабинета с компьютером и принтером, и, когда я туда зашел, меня словно осенило. У одного из ящиков было двойное дно, там я нашел четыре пары трусиков.

Ассия повернулась и прижалась к нему.

– Я впал в ярость и совершил ошибку, поддался гневу. Я… я подождал, пока этот тип вернется домой, и набросился на него прямо перед дверью… на глазах у его жены. Сунул трусики ему под нос, мы сцепились. В понедельник утром я пошел к Саже и рассказал, почему я совершенно уверен, что этот сукин сын напал еще как минимум на трех женщин. Капитан ответил, что я не отдаю себе отчета в том, что натворил, и моя единственная надежда – вызвать консьержа на допрос и молиться, чтобы тот во всем признался, не упомянув о моем проникновении в его жилище. На той же неделе я его вызвал, и он явился с адвокатом. Я оказался в тупике. Если делу дать ход, он немедленно подаст на меня жалобу, а мы все знаем, чем это заканчивается.

– Злоупотребление властью, манипуляция уликами, и субъект окажется на свободе после того, как дело будет прекращено, – проговорила Ассия, уткнувшись лицом в плечо Максима.

– А на меня наложат административные санкции… Короче, было решено сохранить статус-кво. Мы закрываем глаза на произошедшее, и каждый остается при своих. Но я не мог продолжать работать, словно ничего не случилось, и сорвался с катушек. Перевернул свой стол и набросился на Саже. Он отнесся с пониманием, но, чтобы избежать и скандала, и лишних вопросов, отстранил от работы на шестьдесят дней. Под обязательное наблюдение психолога. Я на него даже не сержусь: я зол на систему. Нужно же понимать, кто твой враг.

– Наши враги – это те, кто нарушает закон, Максим, а не система.

– А как ты объяснишь, что виновный спокойно разгуливает на свободе, после того как напал как минимум на четырех девушек?

– Ты этого не знаешь, Максим, – это всего лишь твое убеждение.

Он внезапно выпрямился, и его тон изменился.

– Я своими глазами видел спрятанные у него трусики – это были его трофеи! – проскрежетал он с гримасой отвращения.

Ладонью она описывала круги по обнаженной коже молодого человека. Казалось, эта утешительная ласка немного его успокоила. Ассия воспользовалась этим и мягко заметила:

– Если он возьмется за старое, мы будем рядом, чтобы его посадить, и это никогда не повторится.

– Вот только для того, чтобы это случилось, потребуется еще одна жертва… как минимум… – возразил он с разочарованным, почти печальным вздохом. – У нас была возможность остановить его до рецидива, но мы ничего не сделали.

– Максим, но ведь в тот раз ты сам преступил рамки закона.

В спальне повисло тяжелое молчание.

Он отбросил одеяло и вылез из кровати.

– Пойду приму душ, – холодно объявил он.

Плеск воды в ванной смешивался со шквалами дождя, барабанящего по скатам крыши. Ассия растянулась на спине и глубоко вздохнула, наслаждаясь запахами комнаты. По ее губам скользнула улыбка, свидетельницей которой была только ночь. Темнота лилась в наклонные окна, придавая тревожный облик всем предметам и мебели в комнате.

Уголок для медитации вдруг показался ей мрачным, и она снова подумала о секте Детей Гайи и о том ментальном и физическом давлении, которому Максим подвергался там долгие годы.

Неожиданно ее взгляд задержался на телескопе в глубине комнаты. Ассию насторожило направление трубы, и в ней немедленно пробудился инстинкт дознавателя.

Почему телескоп устремлен не в небо?

Она повернула голову к двери – в ванной по-прежнему лилась вода. Ассия медленно поднялась, подошла к окну и приложила глаз к окуляру.

В подобных метеорологических условиях она не надеялась что-либо разглядеть и удивилась, увидев вдали, на другом берегу озера, прекрасный зеленеющий парк, освещенный фонарями. Справа вдоль аллеи тянулось большое здание, обшитое темным деревом. Еще выше щит, освещенный мощным прожектором, принимал на себя удары ветра.

Ассия различила надпись на щите. Она сразу же узнала букву G и логотип Детей Гайи.

В шесть часов звук будильника вырвал ее из летаргии. Она почувствовала рядом теплое тело любовника и улыбнулась. Накануне она предпочла оставить все вопросы при себе, не желая испортить эту ночь и даже тенью рабочих проблем омрачить происходящее.

Пейзаж снаружи отдавал апокалипсисом. Дождь лил безостановочно, а дневной свет был таким слабым, что затруднительно было сказать, рассвело уже или нет. Подобно темной птице, предвестнице беды, тревожный туман витал над озером, а деревья и поля сочились влагой.