Расстегнув молнию на кожаном мешке, она посмотрел на лицо Теодора. Он выглядел умиротворенным, если не считать засохших пятен ночной крови на его щеках.

Если бы только он мог сказать ей, кто оборвал его жизнь…

— Я сделаю все возможное, чтобы добиться справедливости, — пообещала она.

Снова застегнув мешок для трупов, Мера положила руку на голову Теодора. Фейри произносили молитвы, отдавая дань уважения своим мертвым, она выучила их еще в школе. Трюк Баста, освободивший ее воспоминания, возможно, каким-то образом вернул слова из прошлых уроков.

— Да возрадуешься ты в прериях Дану и насладишься его благословениями, — пробормотала Мера. — Пусть любимый, которого ты оставляешь позади, никогда не забудет тебя. До того дня, когда мы встретимся снова.

Это все, что она могла ему сейчас дать. Справедливость восторжествует позже, даже если это станет последним, что она сделает.

Как только команда Редфорда была готова, они ушли вместе с телом монаха. Мера смотрела им вслед, и сердце сжалось.

Если бы она арестовала Корвуса, когда он навестил ее в участке, Теодор, возможно, был бы еще жив.

К тому времени, как Баст вернулся ночью, она расхаживала по участку.

Упав на старый диван, Мера потерла лоб.

— Редфорд передавал привет.

— Ага, — рассеянно проворчал он. — Корвус в бегах. Я искал его повсюду.

Интуиция подсказывала ей, что они чего-то не понимают. Что ответ не так прост, как хотелось бы Басту.

— Не кажется ли тебе, что это слишком странно? — спросила она, не зная точно, что хочет сказать.

— Нет, если ты знаешь Корвуса, — возразил он сквозь стиснутые зубы.

По понятным причинам Мера не хотела спорить со своим напарником, поэтому сменила тему.

— Я еще раз очаровала Райну, прежде чем вернуться в участок. Она больше никому не рассказывала о том, что видела Теодора с коробкой.

— Конечно. Корвус убил моего отца, и когда Тео обвинил его, малахай хладнокровно прикончил и его. — Покачав головой, он скрестил руки на груди. — Мне следовало перерезать ему горло, когда он отравил тебя зачарованным вином. Ничего бы этого не случилось, если бы я просто… — он резко оборвал себя.

Если бы он просто что?

Позволил ночной крови взять верх? Убил собственного брата?

На самом деле он не мог этого иметь в виду.

Мера изучала Баста и горе в его глазах, потерю, которую он держал крепко запертой за душевными стенами.

— Когда убила свою мать, я рыдала. — Мера устало встала и подошла к нему. — Мой мозг отказывался оплакивать ее, но мое сердце оплакивало, даже если она этого не заслуживала. Звучит глупо, но часть меня хотела, чтобы у нас появился второй шанс. Что, если бы я увидела ее саму сквозь ее ярость и ненависть, все было бы по-другому.

Баст раздраженно нахмурился. Наверняка догадался, к чему она клонит.

— Я по-своему оплакиваю Теодора. Дело в том, что я недостаточно его знал. Он ушел в монастырь, когда я был маленьким, и редко навещал нас, но после моего отъезда на материк, мы больше не виделись и не связывались друг с другом. То же самое с Беном… — Он замолчал.

— Ты знал его, — возразила она. — Проблема в том, что у тебя никогда не будет шанса узнать его лучше.

— Мы уже не те, что раньше, Мера. Монах мертв. Нет смысла плакать из-за этого.

О, Баст назвал ее по имени. Он делал это только в состоянии возбуждения или в ярости.

— Это ужасно холодное отношение, — отметила она.

— Это жизнь.

Она обняла его, прижавшись лбом к его груди. Мере хотелось забрать всю его боль и зашвырнуть ее далеко-далеко.

— Мне очень жаль, Баст. Теодор казался хорошим и добрым. Мне жаль, что ты так и не смог попрощаться.

Баст судорожно сглотнул, его мышцы напряглись, сердце бешено забилось. Его руки зависли в воздухе, как будто он не мог решить, обнять ее в ответ или оттолкнуть.

— Я знал Тео, — тихо признался он. — Он читал мне сказки поздно ночью и молился Дану о моей безопасности.

Мера продолжала обнимать его.

— Я в порядке, котенок, — его голос дрогнул, и он прочистил горло. — Спасибо, что ты здесь. Теперь ты можешь отпустить меня.

Она даже не шевельнулась.

Пораженно вздохнув, он крепко обнял ее.

— Когда видел его в последний раз, я сказал ему заткнуться. — Он всхлипнул от горя. — Тео был самым добрым из нас, и я огрызнулся на него. Он этого не заслужил, Мера.