До рядовых работников КБ-квадрат стали доходить слухи. Они спускались сверху, как летающие тарелки, и были такими же загадочными. Говорили, что министерство отвалило организации три миллиона на разработку принципиально новой темы. Карл дважды летал в Москву, а потом выступил на общем собрании коллектива.

— Нам поручена новая ответственная тема,— сказал Непредсказуемый.— Вы понимаете, что я не могу во всеуслышание вдаваться в подробности и оглашать характер будущей работы. Отделы и лаборатории получат технические задания и будут работать по ним. Скажу только, что потребуются принципиально новые решения, а сроки сжатые...

Ну, сроки всегда сжатые. Это мы понимали.

— Как называется тема? — спросили с места.

— Мы решили дать ей кодовое название «Нефертити»,— сказал Карл с таким видом, будто сообщал нам государственную тайну.— Вы помните, была такая древнегреческая царица...

— Древнеегипетская! — выкрикнул тот же голос, что спрашивал о теме.

— Возможно... Так вот, была такая греческая царица необыкновенной красоты. Этим кодовым названием мы хотели подчеркнуть, что вопросы технической эстетики будут играть очень серьезную роль при разработке новой темы.

— А что она будет делать, эта Нефертити? — снова спросил дотошный голос. Тут я разглядел его обладателя. Это был начальник отдела третьих сигнальных систем Елеходов. Он в свое время открыл эти системы и стал руководителем направления.

— Машина будет делать все, что предусмотрено министерством,— сказал Карл.— А если понадобится, и больше.

Если бы Непредсказуемый знал, насколько он был близок к истине, говоря последние слова!

На этом собрание закончилось, и все разошлись заинтригованные. Было ясно, что надо делать красивую машину, но не более.

Блок-схему машины и технические задания на отдельные узлы и блоки разработал сам Карл. Нам были спущены параметры элементов, характеристики сигналов на входе и выходе и габариты.

Наша группа занялась узлом, представлявшим собою по внешнему виду довольно объемистый цилиндр с диаметром основания сантиметров пятьдесят и высотою около полутора метров. Цилиндр должен был испытывать большие нагрузки на сжатие — около тонны. В днище цилиндра размещались датчики, от которых шли вверх разные сети — энергетическая, сигнальная и обратной связи.

Мы стали гадать, что это такое.

— Элемент дождевого червя, только в увеличении,— сказал Мыльников.— Структура однородная, органов зрения и слуха нет.

— А зачем? — спросил я.

— Рыть туннели для прокладки кабелей,— предположил Мыльников.— Сопротивление почвы большое, отсюда нагрузки.

— Ерунда! — сказал я.— Это осязательный усик бабочки.

— Вот так усик! — сказал Андрюша.— Ничего вы, мужики, не петрите в бионике. Это обыкновенное дерево. Мы занимаемся нижней частью ствола. С деревьями сейчас туго, нужно снабжать атмосферу кислородом.

— Похоже, он прав,— задумчиво сказал Мыльников,— Запустим в серию и будем сажать в крупных городах. Поэтому требуется эстетика.

И мы сошлись на том, что делаем дерево. Через пару недель прислали дополнение к ТЗ. Выяснилось, что в середину цилиндра требуется вставить шарнирное сочленение. Сначала о нем забыли. Версия дерева оказалась под угрозой, но Андрюша ее спас.

— Дереву нужно гнуться под ветром и шелестеть листвой,— сказал он.— В конце концов, это не телеграфный столб.

Мы молчаливо согласились, потому что других версий просто не было. Попутно мы осторожно стали выяснять в курилке, кто чем занимается. Это было запрещено, но любопытство сильнее инструкций.

Лаборатория № 13 делала что-то длинное и гибкое с сетями внутри. Отдел первых сигнальных систем — вернее, та его часть, что находилась на нашем этаже,— занимался плоским эластичным элементом размером с наволочку. Мы решили, что это соответственно корни и листья будущего дерева «Нефертити».

— Красотища! — сказал Андрюша.— Ты представляешь, какие лопухи будут на ветках. Сколько кислорода! Как они будут шелестеть!

— Ты сам поменьше шелести,— строго сказал Мыльников.

Остальные отделы и лаборатории занимали другие этажи, куда доступа мы не имели. КБ у нас десятиэтажное. Это самое крупное здание в городе. Оно даже выше церкви. Его видно из любой точки города. Второй этаж административный, на него может попасть каждый сотрудник. Остальные этажи закрыты для посторонних.

Стали мы лепить нижнюю часть ствола. Андрюша занимался датчиками, Мыльников продумывал общую компоновку, а я рассчитывал сети.

Прошло около месяца. Наш этаж благодаря убеждениям Андрюши окончательно уверился в том, что «Нефертити» — искусственное дерево. Между собой мы называли инженеров лаборатории № 13 «корневиками», первосигнальщиков — «листовиками», мы же именовались «ствольниками».

Непредсказуемый заходил к нам несколько раз и интересовался ходом работы. Он появлялся в своей обычной манере — будто конденсировался из воздуха. Только что никого не было — и вдруг рядом с трансформатором высокого напряжения стоит Карл. Но мы к этим штучкам привыкли и уже не удивлялись. Монзиевский без лишних слов брал схему и оглядывал ее сверху вниз и слева направо в течение пяти секунд. Так разведчик запечатлевает в памяти документ.