Мне кажется, что у меня в жилах кровь вскипает. Вот прямо сейчас. Какое-то дежавю испытываю. Отсылку к своему прошлому и… я готова стоять до последнего, отстаивая свое достоинство.

– Кого уважать?! Нищенка?! Ты себя в зеркале видела?!

Кажется, Успенскую не остановить и не достучаться до женщины, которая словно с цепи сорвалась.

– Видела. А вот вы, видимо, забыли, как должен выглядеть культурный человек! – отвечаю на эмоциях.

– Ах ты! Я таких людей на тебя натравлю! Ты у меня дворником пойдешь, хотя… нет… и это тебе не светит! Нигде в городе работы не найдешь!

Выдает оскорбительное, а я просто теряюсь от такого напора, от наглости, хабальства…

– Тамара Евгеньевна, успокойтесь, пожалуйста. Вы переходите на личности.

Пытаюсь достучаться до избалованной богачки, но лицо Успенской все еще искажено гримасой злости, а мои слова вызывают в ней лишь какую-то необоснованную ярость.

– Ты мне указывать вздумала?! Нищебродина бесхозная! – вновь оскорбляет меня Тамара, и в этот самый момент, когда Успенская делает шаг в мою сторону, я слышу крик своей девочки:

– Не тлогай мою маму!

Малышка вылетает наперерез Успенской, и я ничего не успеваю сделать, дочка случайно спотыкается и неловко смахивает со стола кофе Успенской…

Мия замирает, а я в ужасе смотрю, как кофейное пятно грязной кляксой выступает на белоснежном комплекте Успенской…

Меня пробивает оторопью. Я смотрю на кляксу на дизайнерском дорогущем платье и понимаю, что… никакая химчистка тут не поможет.

Вернее, поможет, но… я не представляю Успенскую в очереди для сдачи ее дорогущего наряда в химчистку! Да и вряд ли она сама подобным когда-нибудь займется, возможно, направит помощницу.

Хочу сказать, что компенсирую эту оплошность, но… оцениваю свои возможности здраво.

У меня просто не хватит денег, чтобы покрыть химчистку такой дорогой одежды.

А о покупке такой же модели не может быть и речи. Если я и раскошелюсь на такой наряд, то нечего будет платить по ипотеке ближайшие несколько месяцев!

Прикусываю губы, оцениваю степень ущерба и катастрофы, которая происходит прямо сейчас.

Как загипнотизированная, я рассматриваю, как по миллиметру расползается пятно, захватывая все больше и больше ткани и окрашивая ее в какой-то странный коричневатый оттенок.

– Ой… – выговаривает моя малышка, явно понимая, что только что произошло.

Мия также замирает и смотрит на пятно. Я понимаю, что моя девочка хотела меня защитить, поэтому выбежала наперерез этой фурии, но малышка явно не хотела сносить стаканчик.

Словно в замедленной сьемке наблюдаю за тем, как Успенская опускает взгляд на пятно, вижу, как у нее лицо перекашивает, хотя… куда уж более, но… В следующую секунду Тамара указывает пальцем на моего ребенка и шипит не хуже, чем змея:

– Ты… ты, маленькая дрянь… ты это специально сделала!

И уже в следующую секунду происходит вообще невероятное, я, вижу, как… как дочка олигарха замахивается на моего ребенка!

Замахивается на мою Мию!

У меня кровь в жилах буквально бурлить начинает, вскипает, и я просто с какой-то невероятной скоростью вылетаю вперед и цепляю избалованную клиентку за руку, сжимаю с такой силой, что у Тамары на глазах слезы выступают и эта гадюка хочет от меня отползти, но… я уже вцепилась в нее насмерть и не отпускаю.

– Еще хоть раз ты посмеешь поднять на моего ребенка руку или голос, я тебя уничтожу!

Выговариваю зло. С расстановкой. Смотрю в глаза этой стерве и просто удерживаю себя от того, чтобы оттаскать ее за волосы, но… я не хочу шокировать Мию больше, чем это уже произошло!

Если в отношении себя я еще могу на что-то не среагировать, но… когда трогают моего ребенка… я превращаюсь в самую настоящую тигрицу, готовую защищать свое дитя!

– Отпусти… руку!

Воет Успенская, но меня от нее не отодрать, пальцы буквально вцепились в локоть этой надменной отвратительной женщины, которую деньги и власть развратили и испортили настолько, что она способна кидаться на ни в чем не повинного ребенка!

– Мне больно!

Выдает истерически, а я чувствую, как ручки моей малышки оплетают меня, как поддерживают, как цепляются.

Мия прячется мне за ногу, и я понимаю, что ради своей малышки я должна себя заставить отцепиться от Успенской и отойти в сторону, но в тот самый момент, когда я уже решаю разжать пальцы и сделать шаг назад…

Я слышу громогласный глубокий голос, который буквально прошивает меня насквозь, заставляя замереть на месте, окаменеть всю, когда слышу жесткое:

– Что здесь, черт возьми, происходит?!