— Я прослежу за чайником, — заверил я. — Можешь заниматься своими делами.

Гостей она принимать не очень умеет, не так часто они к ней ходят. Значит, прокурорские помощники за ней особо и не ухлёстывают, хотя чего от них ожидать — кабинетные пацаны, побаиваются.

Ирина ушла в комнату и прикрыла за собой дверь, Сан Саныч собрался было подойти и поскрестись туда, но я предупреждающе поцокал языком, и он снова улёгся и закрыл глаза. Но меня-то не обманет, знаю, что не спит, а ждёт гостинца. Вот хитрюга.

Ну, я-то мент наглый, не дадут, так сам возьму. Так что открыл холодильник, достал оттуда сыр и масло на тарелке, а из хлебницы, стоящей сверху — половинку буханки белого. Больше особо ничего и нет, следаки тоже весь день на работе, готовить некогда.

— Я могу картошку пожарить! — крикнула она из комнаты. — Вы… ты не против?

— Я только за.

А как-то проще же всё тогда было, без лишней роскоши, ведь все тогда жили небогато. Придёшь в гости, пожарят картошки, сало порежут, накормят, напоят и спать уложат. Да и по гостям ходили охотнее.

Хотя сейчас это всё же не дружеский поход в гости, а рабочая встреча, совмещённая со свиданием. Да и мне уже не хочется тратить время на все эти походы по кафешкам и букеты, я-то человек взрослый, она тоже. Ещё холодно на улице, и время позднее. Да и Ирина всё же не девочка, раз успела отучиться, поработать и стать следаком. Если так подумать, она не младше, чем я сейчас, может, даже постарше.

Просто барьеры возводит перед всеми, привыкла держать оборону от всяких ухажёров, но я-то пробивной, сразу иду к сути. Вскоре… ну, как сказать — вскоре, по женским меркам вскоре, потому что успел вскипеть чайник и даже остыть, я его снова подогрел, и вот тогда Ирина вернулась, сменив синюю форму на модную в это время цветастую кофту и юбку, под которую надела чулки. И, кажется, успела нанести помаду и пшикнуться духами. Ну надо же, как встречают. Не зря я так собирался в гости.

— Так, вот, печенье я обещала, — она полезла в шкаф, встав на носки. — Творожное. А собачке можно?

Раздался топот и цоканье когтей по крашеным доскам пола, Саныч уже был на кухне, просительно глядя на миску, в которой лежало печенье.

— Одну можно, — разрешил я. — Но не больше, ему вредно, и он сегодня ел.

Просящий взгляд собаки будто говорил о том, что я его вообще не кормил неделю или две. Одним укусом он проглотил печенюху и уже ждал вторую. Толстый хвост нетерпеливо стучал по ножке стола.

— Всё, иди на место, а то знаю я тебя, — я показал собаке на коридор.

— Ну вот ещё одну, — пожалела его Ирина.

Он сожрал и вторую, потом кусок хлеба и, наконец, удалился. А пока Ирина готовила ужин, я рассказал то, чего она не знала.

— Всё, что произошло с Олегом, связано с той квартирной тёмной серией, — сказал я. — Там и квартиры, и два убитых бандита, и погибшая заявительница, ещё Кузьмин, и с ними связан бывший следователь по особо важным делам Рудаков. Его машина была у дома Ганса как раз в тот вечер, когда того убили. Есть даже справка по следам шин от криминалиста, он должен завтра её передать, и мы её приобщим.

— Вот и связь, — Ирина задумалась и поправила волосы. — И это меняет многое. Вообще, я тут выяснила, пообщалась с коллегами — Рудаков и Кузьмин, оказывается, были хорошими друзьями. Их часто видели вместе, и когда они ещё работали, и потом, когда они перешли в банк.

— Ну, вообще следаки и опера редко дружат, — я задумался. — А это не Кузьмин пригласил Рудакова в банк?

— Неизвестно, завтра начальник кадров из «Феникса» приходит на допрос в прокуратуру, всё расскажет. Ещё приезжает жена Рудакова, из-за квартиры, тоже вызвали её на допрос, может, расскажет, где скрывается её муж. Одни допросы у меня завтра, — она засмеялась, причём очень легко, даже взгляд стал теплее и уютнее. — Весь день расписан до ночи.

— Ну, а если мы ещё кого-то поймаем, то тоже приведём, будет нескучно, — с усмешкой пообещал я. — А что говорят коллеги?

— Жалеют Олега, — она пожала плечами и начала чистить картошку, причём аккуратно и быстро. — Мне его тоже жаль, хотя я с ним почти не работала, недавно же приехала. А вот Рудакова я не знала… и я тут подумала, — Ирина посмотрела на меня очень пристально. — Никто в прокуратуре даже не удивляется произошедшему.

— Так, я понял. Значит, рыльце у него всё же в пуху. Ладно… А дело же по серии у тебя теперь? Вас же двое только осталось на весь город.

— Диме уже не отдадут. Дело к производству я приму. И по квартирам, и по всему остальному буду звонить тебе, если что — помогай, — она снова заулыбалась.

— Ещё бы, звони, — я кивнул и сменил тему для разговора: — И как тебе город? После области, наверное, как деревня воспринимается?

— Ну… если честно, — она наклонилась и достала из плиты советскую чугунную сковороду, покрытую окаменевшими слоями многолетнего нагара. — Сначала думала, катастрофа, что и делать? Первый день, все заняты, никто ничего не объясняет, я не соображаю, ничего не понимаю. Потом пришёл прокурор, наорал на меня, что я не работаю, пришлось срочно ехать на дело с трупом, там была пьяная драка с поножовщиной. Прокурор и потом орал, пока я в суд дело не загнала. А там уже судья орала, ещё громче, матом всех крыла, и меня, и прокурора, и адвоката, — Ирина засмеялась. — В общем, все как везде, работаем…