— Кто судья? Дамира Федотовна? Ну, ей можно, она же в судьях работает чуть ли не со времён войны. У неё даже наган был, она рассказывала, — я хмыкнул, вспомнил, что старая вредная бабка всё ещё жива. — Зато она принципиальная, даже братков садит, они к ней подход найти не могут.

Весь криминальный мир области знает, что если дело рассматривает Федотовна, то пиши пропало. Никакого снисхождения и никаких ниже низшего сроков по статье. А сама она к любому начальству дверь в кабинет с пинка открывает.

Картошка пожарилась, чай налили, а Сан Саныч внимательно смотрел, как мы едим, и ждал, когда угостят его. А Ирина уже расслабилась, смеялась, я тут как раз рассказывал истории со своей работы. Благо от следовательской работы её чувство юмора уже немного обросло профессиональным цинизмом, и от грубоватых ментовских шуток она нос не воротила. Или я ей так понравился за период нашего недолгого знакомства, что теперь могу нести всё, что угодно, а она будет смеяться.

Правда, часть из своих историй я выдумал, ведь они ещё не случились, но произойдут в будущем, а кое-что уже действительно было после того, как я вернулся в это время.

— Так и сказал, перекрестить, чтобы успокоился и на место лёг? — Ирина уже заливалась задорным смехом. — А потом мелом обвести?

— Ага. А потом мы прибежали и выпустили шефа, он теперь как слово «морг» услышит, так бледнеет, ха! — я пересел, а то поясница устала от старой табуретки, да и задница сплющилась.

— Вот, вроде, работаю, — она задумалась, — всех ваших оперов-тяжей знаю, а вот с тобой почти не пересекались, кроме того случая в депо.

— Так и я тоже недолго же работаю, и в самостоятельное плавание совсем недавно пустили. Меня до недавнего времени вообще стажёром называли. Может, пересядем куда-нибудь? — я показал на табуретку. — Такие не рассчитаны на долгое сиденье.

— Да, можно в комнате, там диван хороший, — она показал рукой на дверь. — Можно кассету включить. А в депо у вас… ой, у тебя, так быстро вышло.

— Если выходит найти злодея по горячим, это же замечательно.

— Ой, я тут вспомнила…

Мы перешли на диван, что удивительно, совсем новый и удобный, но над ним висел такой старый советский ковёр с узорами. Я развалился на диване, Ирина села рядом, достаточно близко, чуть прикасаясь ко мне бедром и плечом. Думал, отсядет, но нет. Я чувствовал ее тепло. Приятно…

— Надо же послезавтра вести Дружинина на следственный эксперимент. Этап из СИЗО заказала, привезут его в ИВС к вам. Это же ты его поймал? Мне там девочка рассказывала, дочь его сожительницы, как ты его вытащил из ванной, а он будто стрелять хотел из обреза! Взахлёб так рассказывала, — Ирина посмотрела на меня. — Прямо запомнила тебя.

— Было дело, — я сел ещё ближе. — Работа в убойном такая, бумаги заполнять да убивцев искать… но иногда выходит и спасти кого-то. Главное — шанс не упустить.

— Тебе уже многие должны, — она не отсела дальше, а напротив, будто сама придвинулась, глядя мне в глаза. — И та девочка в подъезде, и мужчина тот, сегодняшний.

— Ну, хорошо же вышло, — я наклонился к ней.

— Там фильм новый, включить хотела, — Ирина начала было вставать.

— Потом, — я положил ей руку на нежное плечо, провёл по спине, определяя, где там у неё замок лифчика, и притянул к себе, а она сама подалась вперёд. — Не до кассет сейчас.

Целуясь, мы упали на диван. Я краем уха услышал, как хитрый Сан Саныч прошёл на кухню искать вкусняшки, но мне было не до того, чтобы его останавливать.

Утром я проводил Ирину до её работы, потом завёл Сан Саныча домой и направился в чебуречную напротив ГОВД. Сюда Шухов всё равно не заходит и меня не засечёт, хотя, говорят, когда он сам был опером, то трапезничал здесь постоянно.

Пришёл туда, позвонил отцу в кабинет и предложил попить чай. Он согласился, а я пока занял место за столом в углу и заказал несколько чебуреков, благо, деньги у меня были. Кажется, пока я не смогу вернуться к кабинет, это место будет моей базой и точкой встречи с коллегами.

Жаль только, что здесь негде писать, ведь клеёнки так сильно пропитались жиром, что к ним всё постоянно прилипало. Кассир и повар курили на улице, клиентов всё равно кроме меня не было, на маленьком телевизоре мелькала заставка передачи «Смак» ещё старого образца, где не готовили яичницу, выводя название программы кетчупом, а писали краской на стекле.

Отец пришёл быстро. Усталый, глаза красные, на лице щетина. Кажется, домой он со вчерашнего дня не возвращался.

— Да там в районе катались, — пояснил он, сложил чебурек в два раза, съел в пару укусов и отпил чай могучим глотком. Только после этого уставился на меня. — А ты чё это не в области? У тебя же реабилитация, вроде.