— Так оно и есть, — просто подтвердил Мэллой. — Он спас мне жизнь.

Мэллой по-прежнему помнил ту удивительную невидимую силу (силовое поле, как сказал один из техников позже, сетуя по поводу того, что механизм был полностью уничтожен выстрелами и разобраться в его работе уже невозможно), сковавшую его в узком ущелье вдали от базы, где никто не мог прийти к нему на помощь. Случилось это в первую неделю их пребывания на Марсе, когда Мэллой зашел слишком далеко от купола. При такой малой силе тяжести шагалось легко, свободно, и он забылся в размышлениях о многогранности деяний творца планет, в воспоминаниях о том давнем дне, когда он переиграл самых знаменитых в Америке защитников, чем вызвал одну из самых знаменитых побед на стадионе «Роуз Боул». Гол, что забил Сибиряков, обошел все первые страницы газет, но и он, и Сибиряков знали, почему этот гол стал возможен, и воспоминание согревало душу, хотя по-прежнему не давал покоя вопрос: что это — грешная гордыня или заслуженное самопризнание?.. И вдруг он оказался скован невидимой силой. Шли часы, и никто на Марсе не мог знать, где он, а когда прибыл все-таки патруль, ему сказали: «Нас послал израильский капеллан». Позже Хаим Акоста, лаконичный в первый и единственный раз, объяснил это совсем просто: «Я знал, что ты там. Иногда со мной такое случается».

Теперь же он пожал плечами и поднял изящные руки в протестующем жесте.

— Если воспользоваться научной терминологией, капитан, то я полагаю, у меня временами проявляются способности к экстрасенсорному восприятию вкупе с некоторыми другими паранормальными способностями, что очень интересовало когда-то последователей Раина в Тель-Авиве. Но эти способности и довольно часто отказывают в лабораторных условиях. Так что «чудотворец» — слово слишком сильное. Напомните мне при случае, чтобы я рассказал вам историю настоящего раввина-чудотворца из Львова.

— Чудеса там или телепатия, но у вас что-то есть за душой, Акоста…

— Мне, видимо, не следовало упоминать Иисуса Навина, — улыбнулся раввин. — Я надеюсь, вы не предлагаете, чтобы я совершил чудо и выиграл за вас сражение?

— К чертовой матери! — фыркнул Фассбендер. — Дело в ваших людях. Они вбили себе в головы, что вы… святой. Или нет, у вас, иудеев, святых не бывает, правильно?

— Интересное упражнение в семантике, — спокойно заметил Акоста.

— Ладно, пусть пророк. Или как у вас это там называется. Но мы должны сделать из ваших мальчишек мужчин. Распрямить спины, расправить плечи и послать в бой, зная, что они победят.

— А они победят? — бесцветным тоном спросил Акоста.

— Бог знает. Но победа, черт побери, ни за что не придет, если они сами в нее не поверят. Так что дело за вами.

— Что именно я должен сделать?

— Они, конечно, могут атаковать неожиданно, но мне думается, этого не произойдет. Насколько я понимаю, они удивлены не меньше нашего: им тоже нужно время, чтобы обдумать сложившуюся ситуацию. Мы начнем атаку завтра утром, перед рассветом. И чтобы я не сомневался, что боевой дух ваших солдат, когда они пойдут вперед, будет крепок, вы должны проклясть их.

— Проклясть моих солдат???

— Potztausend Sapperment noch einmal! — Капитан Фассбендер прекрасно владел английским, но в такой ситуации его, видимо, оказалось недостаточно. — Проклясть их! Этих тварей, пришельцев или как их там еще, черт побери!

Сейчас, пожалуй, он мог бы выразиться и покрепче, причем ни того, ни другого священника это не обидело бы. Оба неожиданно поняли, насколько капитан серьезен.

— Формальное проклятие, капитан? — спросил Хаим Акоста. — Предание анафеме? Может быть, отец Мэллой одолжит мне колокольчик, свечу и книгу?

Мулу Мэллою стало как-то не по себе.

— О таких вещах можно прочесть, капитан, — признал он. — Так действительно делали, очень давно…

— Я надеюсь, ваша религия не запрещает подобные ритуалы, Акоста?

— Прецедент уже был, — тихо согласился раввин.

— Тогда это приказ старшего офицера. Сама процедура — на вашей совести. Вам лучше знать, как и что делается. Если что-то будет нужно… Кстати, что за колокольчик?

— Боюсь, это всего лишь шутка, капитан.

— Ладно, но те твари шутить вовсе не собираются. И вы должны проклясть их завтра утром, чтобы это слышали все ваши люди!

— Я буду молить господа о наставлении… — произнес раввин Акоста, но капитан уже скрылся за дверью.

Раввин повернулся к своему коллеге.

— Мул, ты помолишься за меня?

Обычно подвижные его руки висели сейчас безжизненными плетьми. Мул Мэллой кивнул и потянулся к четкам. В полном молчании Акоста вышел из комнаты.

А теперь попытайтесь представить себе, как две крохотные группы людей — полузабытый гарнизон на далекой планете и небольшая разведывательная группа — готовятся в течение ночи встретить неведомое, с тем чтобы поутру определить ход истории галактики, возможно, на много веков вперед.

Два человека вводят в баллистический компьютер тестовые программы поиска цели.

— Черт бы побрал этого Фассбендера, — говорит один. — Я слышал, как он разговаривал с нашим командиром. Вы, мол, и ваши люди никогда не понимали значения дисциплины…

— Пруссаки… — ворчливо откликается второй, с ирландскими чертами лица и американским произношением. — Они, видимо, считают, что земля принадлежит им. Вот бы взять всех пруссаков, загнать в Техас и посмотреть, что от них потом останется…