– Да, эта идея носится по всему штату как ураган, – кивнул Орри. – Но такое случается каждые несколько лет.

– Только на этот раз ураган посильнее, – вставил кузен Чарльз.

Купер покрутил в руке бокал с виски. Они с женой и малышом Джудой приехали около пяти часов.

– Это действительно настоящий ураган, – сказал он. – И он снесет наш собственный дом, не чей-нибудь. Некоторые южане это понимают. Александр Стивенс, например. Но большинство глупцов не слышат ничего, кроме собственной болтовни. Они не понимают, что Союз нельзя вот так просто разрушить и жить дальше, словно ничего не произошло. Слишком многое поставлено на карту, чтобы федеральное правительство могло это допустить. В Чарльстоне я слышал разговоры о мирной сецессии. Просто смешно. Одно другому противоречит.

– Ты, конечно, большой специалист в этом вопросе, – язвительно заметил Тиллет.

Купер предпочел сделать вид, что изучает содержимое своего бокала.

– Разделение мирными средствами, – снова заговорил Тиллет, – было бы идеальным вариантом, но если оно невозможно, как ты утверждаешь, то остается лишь один путь: добиться разделения силой оружия. За некоторые истины стоит побороться, Купер. Смерть лучше тирании.

Купер наконец посмотрел на отца и тихо произнес:

– Да, сэр. Именно это и говорят негры, когда убегают.

Тиллет встал:

– Прошу меня извинить. Я думал, тут у нас светская вечеринка. – Шагая с трудом, он медленно вышел из комнаты и хлопнул за собой дверью.

– О, простите… – смущенно сказал Джордж. – Это я виноват, не надо было затевать этот разговор.

Билли не согласился с братом, и Орри поддержал его.

– Неужели мы дошли до того, – сказал он, – что даже при разногласиях не способны оставаться разумными людьми?

– В нашей семье мы дошли до этого уже много лет назад, – невесело засмеялся Купер. – Я еще тешу себя надеждой, что что-нибудь изменится к лучшему, но, увы, ничего не меняется.

Он протянул свой бокал Орри, который сразу заметил боль, скрытую за его сухой улыбкой.

– Налей-ка мне еще, будь добр, – сказал Купер. – Да побольше.

– Юдифь! – радостно захлопала в ладоши Констанция. – Какая прекрасная новость!

Все поддержали ее, кроме Эштон, которая со скучающим видом смотрела в потолок. После ужина дамы собрались в музыкальной гостиной за бокальчиком хереса. Бретт, разумеется, был позволен только крепкий чай.

– И когда вы ожидаете прибавления, дорогая? – спросила Кларисса, после того как служанка унесла пустые бокалы.

– Ну, насколько мы могли подсчитать, через шесть с половиной месяцев, – ответила Юдифь. – Доктор уже запретил мне продолжительные путешествия. Купер, конечно, с ним согласен. В некоторых вопросах ваш сын весьма консервативен, – добавила она с улыбкой. – Этим летом он собирается в Британию, но, к сожалению, без меня.

– Снова в Британию? – воскликнула Бретт. – Вы ведь только что оттуда вернулись!

– В самом деле, – согласилась Юдифь. – Но вы же знаете, Купер так увлечен идеями мистера Брюнеля. Они сразу нашли общий язык, и Брюнель пригласил его приехать еще раз, уже на более продолжительное время. Купер мечтает построить…

Они вдруг услышали в холле чье-то громкое ворчание. Кларисса торопливо направилась к двери и выглянула в коридор. Сердитый голос Тиллета постепенно затих наверху лестницы.

– Ну и ну, – покачала головой Кларисса, возвращаясь на место. – Это мой муж. Могу поспорить, мужчины снова говорили о политике.

– Политика все портит в последнее время, – со вздохом сказала Юдифь.

Кларисса поджала губы:

– Вот уж нет. Я не допущу, чтобы она испортила ваш приезд. И уж точно не позволю, чтобы она расстроила наш субботний бал. Он должен стать радостным событием, о котором мы все будем вспоминать. Мужчины этим заниматься не станут, поэтому мы все устроим сами.

Все дамы с ней согласились. Даже Эштон заставила себя изобразить заинтересованность. Хотя при мысли об этом бале, который устраивался в честь Билли Хазарда и его семьи, а значит, и в честь Бретт, она закипала от злости и мечтала только об одном: отомстить тем, кто сделал ее такой несчастной.

– О! Давай же, сильнее…

– Эштон, я… – произнес он, тяжело дыша. – Я не хочу причинять тебе боль…

– Черт тебя побери, Форбс, сильнее… О… да…

Последние слова перешли в стон. Сквозь шум в ушах Эштон слабо различала стук колес подъезжавших экипажей и звуки оркестра. Форбс и его родные приехали в числе первых, и Эштон сразу же увлекла юношу в этот темный тихий уголок в дальнем конце конюшни.

Она просто умирала от желания иметь мужчину. И не просто мужчину, а того, которого собиралась отвергнуть Бретт. Но не только поэтому она караулила момент, когда появится Форбс. До ее ушей дошли слухи, что он просто потрясающий образец мужской особи. И Форбс ее не разочаровал. У нее было такое чувство, будто внутри у нее пушечный ствол.

Они стояли лицом друг к другу. Эштон, вжимаясь спиной в стену пустого стойла и уже не помня, как она подняла юбку и устранила прочие помехи, содрогалась в бешеном ритме, снова и снова с глухим стуком ударяясь о доски. Ее левая нога с трудом удерживала равновесие, правой она обхватывала бедро Форбса, прижимая пятку к его пояснице.