– О боже… – вдруг вспомнил Орри. – И правда ведь говорила, а я забыл. На прошлой неделе я собирался внести соль в список заказов, но меня срочно позвали взглянуть на ребенка Семирамис, когда у того вдруг появилась какая-то сыпь…

– Кризис уже миновал. Малыш поправится.

– Только не благодаря мне. Я понятия не имел, что делать с шестимесячным младенцем. Кстати, а ты откуда так много про это знаешь?

– Понимаешь, они послали за мной, как только ты ушел, – стараясь говорить как можно мягче, сказала Бретт. – Да я и ничего такого не делала – просто перепеленала малютку, чтобы он согрелся. Только вот Семирамис очень переживала, ну я и подержала ее за руку немного, поговорила с ней. Она и успокоилась, а ребеночек как-то сам поправился.

– Я не знал, что делать. Чувствовал себя беспомощным остолопом.

– Не вини себя, Орри. Ведь раньше все эти заботы лежали на маме. Их было гораздо больше, чем вы, мужчины, могли себе даже представить. – Бретт как будто ласково поддразнивала Орри, улыбаясь своей нежной улыбкой. – Позволь мне помочь тебе с плантацией. – Она коснулась его руки. – Я смогу.

– Но ты же еще…

– Маленькая? Ты говоришь совсем как Эштон.

Из всего колчана она выбрала именно ту стрелу, которая могла разрушить его сопротивление. Он расхохотался, а потом сказал:

– Ты права, я и понятия не имел, как много всего делала мама. Могу поспорить, отец тоже не знал. Я с радостью приму твою помощь. Спасибо тебе! Занимайся всем, что сочтешь нужным. Если кто-то спросит, говори, я разрешил. Пусть идут ко мне, если что. Эй, что-то не так?

– Если рабам придется уточнять у тебя любое важное задание, зачем тогда нужна я? Да я и сама не хочу так. У меня должна быть такая же власть, как у тебя. И пусть все это знают.

– Хорошо. Ты победила. – Он с восхищением и каким-то новым удивлением посмотрел на сестру. – Ты просто чудо. А ведь в этом году тебе будет всего пятнадцать.

– Возраст тут ни при чем. Некоторые девушки уже в двенадцать так же умны и рассудительны, как взрослые женщины. И много чего умеют, а не только кокетничать направо-налево. – (Намек на Эштон не прошел мимо ушей Орри.) – А некоторые так никогда ничему и не учатся. Я бы повесилась, будь я такой.

– Не волнуйся, – с ласковой улыбкой сказал Орри, – такой ты точно не станешь. – Он чувствовал себя уже немного лучше, хотя усталость не отступала. – Ладно, завтра, наверное, все-таки надо заказать соль.

– Каффи уже поехал в Чарльстон на телеге. Я сама выписала ему пропуск.

Орри снова засмеялся и обнял сестру:

– Что-то мне подсказывает, теперь дела на плантации точно наладятся.

– Конечно наладятся, – ответила Бретт.

Двое негров, натягивавших веревки, переглянулись, а потом облегченно заулыбались.

Эштон вышагивала взад-вперед перед камином в своей комнате. Бретт сидела за письменным столом. За окном с тихим звоном постукивали заледеневшие ветки деревьев. Над рекой завывал ветер.

Из гостевой спальни снова послышалось чихание. Эштон скривилась. Хантун привез ее домой из Чарльстона как раз перед тем, как начался снегопад, и его пришлось тут же уложить в постель с жуткой простудой.

– Когда же он наконец прекратит чихать! – воскликнула Эштон.

Бретт подняла голову над бухгалтерскими книгами плантации, удивленная ядовитой злобой в голосе сестры. Как можно злиться на заболевшего человека?

На самом деле Эштон приводила в бешенство не столько хвороба жениха, сколько разлука с Чарльстоном. Она уже скучала по его оживленным улицам, ярким огням и веселым балам. Хантун возил ее на главное событие светского сезона – большой бал общества Святой Сесилии. Теперь, вернувшись на берега Эшли, девушка чувствовала себя запертой в клетке.

А вот ее младшая сестра, похоже, была всем довольна, корпя целыми днями за списками покупок и расчетными книгами. Последние несколько недель Бретт вела себя так, словно стала хозяйкой плантации. И что бесило Эштон больше всего – ниггеры именно так к ней и относились.

– Сейчас закончу и приготовлю ему горячий лимонный пунш по маминому рецепту, – сказала Бретт. – Это немного прояснит ему голову.

– Ты прямо маленький доктор, да?

Бретт снова посмотрела на сестру, но теперь уже более строго:

– Совсем не обязательно язвить. Я просто делаю что могу.

– Да, и при каждом удобном случае, похоже. Слышала, ты сегодня опять ходила в поселок.

– У Хэтти был большой нарыв. Я его вскрыла и перевязала. А что тебе не нравится?

– Я совершенно не понимаю, зачем ты тратишь время на всю эту ерунду.

Бретт резко захлопнула гроссбух. Потом отодвинула стул и встала, подобрав подол юбки.

– Видимо, кто-то должен напомнить тебе, что вся эта, как ты выразилась, «ерунда» нужна для прибыльной работы Монт-Роял. Ведь именно на деньги от доходов плантации, которую ты так презираешь, были куплены парча и все эти кружева для твоего нового платья, чтобы ты могла покрасоваться на балу.