Москва была заманчивым куском от пирога. Вот только Андрей уже владел всем пирогом, и ограничиваться кусочком не желал. Ему придется распустить две трети своей дружины, сильно поистратиться на строительство у Москвы дополнительных оборонительных линий, привлекать людей в свой город. А кто поедет к князю-неудачнику?

— Нет, брат, так не выйдет, — с сожалением отвечал Андрей.

Братья замолчали. Оба понимали, что сражению остается только одна альтернатива — поединок. Они должны выяснить, кто сильнее, за кого стоит Бог. Был уже разговор, что нельзя терять попусту воинов, что они пригодятся для того, чтобы прочно стоять над отцовским наследством, разбазаривать которое не следует. С этим согласился и Андрей, который все равно пестовал идею в будущем провозгласить Владимирское княжество великим, встав вровень с Киевом.

— Будем драться мы с тобой или сечу устроим? — спросил Ростислав Юрьевич.

— Да, придется скрестить мечи нам. Не хочу я, чтобы немцы били русичей. Ты пошто привел свеев, брат? Они чужие в нашем споре и только того и хотят, чтобы русские земли оскудели на ратных людей, — согласился на поединок Андрей Юрьевич.

— А кем мне перебить усиливающийся юг, да и твою большую дружину? А свеи пришли по первому зову. И что с того? Наши предки приводили варягов, — сказал Ростислав Новгородский.

Две тысячи шведов серьезно усилили позиции Ростислава и остальных родичей, ставших на его сторону. Андрей и не решился на битву, потому как шведы оказались неучтенным фактором. Если бы подождать ещемесяц-другой, то Андрей Юрьевич мог бы сильно укрепиться за счет Братства. Но воевода Владислав не спешит на помощь, да и неким ему спешить.

Андрей прекрасно знал, что происходит в Братстве, у него были там свои люди, которые исправно предоставляли информацию. Знал князь, что основное войско Братства нынче где-то у Галича остановилось на пути из Византии, они просто не успеют прийти под Торжок. Нет более месяца у Андрея, чтобы дождаться дельной поддержки, а не всего сотни, пусть и отличных воинов-ангелов, которых прислало Братство.

Знал и понимал расклады и Ростислав. Потому спешил. Если не получилось сразу договориться, то и переговоров больше новгородский князь не желал. Братство уже зарекомендовало себя, как столь внушительную силу, с которой не только стоит считать, которую нужно опасаться. Потому время Андрею более он не хотел давать. Ростислав Юрьевич считал, что Братство, как отдельная сила не идет в сравнение с княжескими дружинами, но вот, как подспорье, очень даже.

В целом, учитывая то, как пытается Братство влезть в торговлю даже на Балтике, оно становилось если не врагом, то соперником купеческой элиты Новгорода. Именно эти купчины и оплачивают содержание всего войска Ростислава, их интересы он и представляет прежде всего.

Владимирский князь Андрей мог попробовать укрыться за стенами Торжка, но тогда он лишался и маневренности, да и физически не получилось бы закрыться в городке. Если выгнать всех жителей Торжка, то место еще будет, пусть и не протолкнуться станет в тесном городке, но припасов нет, а все пути подвоза обозов Ростислав перекрыл. Неминуем голод, причем, уже очень скоро. Так что битва, или поединок — вот то, что нужно выбрать, если не рассматривать вариант позорного бегства.

— Так зачем тут немцы, ты желаешь обряд сменить на латинянский? — спросил Андрей в надежде, что сейчас брат подтвердит его догадки.

Для чего? А чтобы обвинить Ростислава в желании сменить веру. Тогда оставался шанс на то, что часть войск из православных воинов, которых привел с собой новгородский князь станет колебаться. А при наилучшем варианте развития событий, так и вовсе некоторые отряды отколются от Ростислава.

Мало того, всеми доступными методами, вплоть до того, чтобы отпускать схваченных ранее новгородцев, Андрей Юрьевич старался донести до рядовых воинов то, что Владимирский князь выступает за единство Руси и за сильное православие, что действует с благословления митрополита Климента Смолятича. Выходило так, что пришедшие с Ростиславом, чуть ли не еретики.

— Хватит стращать моих воинов, я знаю, что ты пробуешь меня обвинить в латинянстве. Зря, я православный. Давай уже скорее решим наш спор, — сказал Ростислав, встал с лавки и, смахнув слезу, предательски скатывающуюся по щеке, сказал чуть дрожащим голосом. — Я люблю тебя, брат, будет тяжело, но я убью тебя, чтобы жили другие люди, чтобы не были лишены своих столов иные наши родичи. Повинись, есть еще время. Уйди в монастырь, может это твой путь.

— Когда я убью тебя, брат, но твоя семья останется жить и будет мною обласкана, — проникнувшись моментом откровений, сказал Андрей Юрьевич.

Через два часа оба брата стояли друг напротив друга, изготовившись решить вопрос престолонаследия раз и навсегда. Андрей пошел навстречу желанию Ростислава сражаться на мечах, хотя выбрал бы лучше конный бой, в котором более был умелым.

Все воины были предупреждены о том, что в случае смерти одного из братьев к выжившему переходит его дружина. Предупреждены, это, да, но ратник, не давший клятву при смерти своего князя, ничем не обязан другому князю.

Конечно же, было много тех ратников, которые не пойдут на службу к чужому князю. Кто-то по локоть замарался в крови противника, иные испытывали непреодолимую ненависть, к примеру, за то, что в боях уже были убиты со-ратники. А еще, в дружине Андрея Юрьевича чуть ли ни половина воинов считала, что князь новгородский Ростислав Юрьевич еретик и склонен сменить обряд на латинянский. Если на чужих воинов пропаганда не повлияла, то свои, владимирские, частью в нее поверили.