Похожая ситуация была и в противоположном лагере. Ростислав более всего выражал интересы новгородского купечества, которые хотели бы наложить свои лапы на скупку зерна, это прежде всего, ну и остальные продукты, которые производятся на территории Владимирского княжества. Случись так, что победит Андрей Юрьевич лишь часть личной дружины его брата перейдет к владимирскому князю. И уж точно новгородцы не согласятся подчиняться владимировцам.

— Начнем, брат! — сказал Ростислав и первым нанес удар, нацеленный в голову Андрея.

Владимирский князь не без труда отвел удар старшего брата. Все же Ростислав был и ростом выше и физически крепче, при этом никак не казался увальнем, несмотря на некоторый лишний вес, напротив, и ловкостью, и скоростью движения, как и быстротой принятия решений, новгородский князь был на уровень выше Андрея.

Этот разрыв стал очевидным с первым же ударом Ростислава. Но, поединок — это не только про то, кто более подготовлен к бою, это еще и о том, чью жизнь хочет сохранить Господь. Это Суд Божий. Так что первые атаки новгородского князя, не увенчавшись успехом, сменились уже натиском со стороны Андрея.

Владимирский князь попробовал закрутить несколько финтов, которым научился от воинов Братства. Почему-то именно в этой организации складывалась особая школа фехтования и Андрею удалось немного потренироваться с сотником, иноком-братом Братства.

Ростислав был не готов к таким вывертам своегобрата и пропустил один из прямых ударов в корпус и скользящий в голову. Броня сдержала, однако, кольчуга на правом боку новгородского князя чуть порвалась, и удар пришелся на стеганку. Это обстоятельство заставило задуматься Ростислава. Впервые он ощутил неуверенность в быстрой победе и начал осторожничать.

И все же опыт — сын ошибок трудных. У Ростислава было больше возможностей участвовать в битвах, немало случалось у старшего сына Юрия Долгорукого и поединков. Андрей же молод, ему только семнадцатый год, организм еще не до конца сформировался. И пусть он мудр не по годам, но мудрость эта чужая, не та, что набивается собственными шишками и синяками.

Андрей вошел в кураж и стал все чаще атаковать, заставляя Ростислава пятиться. Еще три удара от владимирского князя прошло, и кровь новгородского князя уже начала напитывать стеганку Ростислава.

— Хех, ха! — отведя очередной выпад Андрея, Ростислав сделал два шага навстречу к брату, чуть ли не обнимая его.

Андрей не ожидал такого хода от брата, не сумел сориентироваться, а Ростислав уже нанес перекрестьем своего меча два удара в шлем владимирского князя. Андрей «поплыл». Ростислав делает шаг назад, отстраняясь от брата, и со всей своей мощи наносит удар в сторону ключицы Андрея Владимирского. Панцирь с наклепанными на него пластинами выдерживает этот удар, как и три последующих.

В голову, вновь в ключицу, в голову… Шлем Андрея чуть смялся, из-под него проступили два ручейка из пота, замешанного на крови. Ростислав же пробовал ударить в шею, но панцирное плетение доспеха брата держало всякий удар. Человек внутри брони уже опустил руки и не мог сопротивляться, у него кружилась голова, немела рука, но броня не была проломлена ни в одном месте, кроме как помятый шлем говорил о вероятном проигрыше в поединке.

Но шлем не был выделки Бронной мастерской в Воеводино, в отличие от остального доспеха.

Держась на бок, с которого все больше саднила кровь, Ростислав склонился над братом и стал расстегивать застежки на панцире Андрея. Когда получилось освободить от доспеха часть груди Андрея Юрьевича, новгородский князь решительно подсунул свой меч под панцирь брата и пронзил плоть ближайшего родственника.

— Добрая бронь, слишком добрая, — сказал Ростислав, облокачиваясь на свой меч.

Ростислав Новгородский, только что получивший приставку к своему имени «Владимирский», не ощущал угрызений совести, чего больше всего боялся, пока не скрестил свой меч с клинком младшего брата Андрея. Напротив, он почувствовал облегчение. Все же страсть к власти оказывалась намного сильнее родственных уз.

У каждого из братьев было по-разному, у Ростислава, достаточно давно ушедшего от отца на собственные княжения, который не видел, как взрослел Андрей Юрьевич, не ощущалось сильной привязанности к брату. Так, неожиданно для самого Ростислава Юрьевича, оказалось.

Стоявшие в по периметру образовавшегося круга воины стали извлекать свое оружие. Первыми среагировали ближние дружинники Андрея Юрьевича, ныне лежавшего мертвым на чуть промозглой земле.

— Более крови не потерплю! — закричал Ростислав, вкладывая в силу голоса не только требование прекратить изготавливаться к бою, но и собственную боль.