Я больше не хочу сопротивляться. Он выиграл. Что бы он сейчас ни сделал, я приму. Однако он языком проводит по моей голове дорожку от челюсти к уху, дружелюбно сопит и слезает с меня.

Дуэль закончена. Он начинает обращаться. Мне тоже следует это сделать. Шейд снова беззвучно становится человеком. Я же скулю, как сука. Последствия встречи с Бурыми добавляют страданий. Но больнее всего, конечно, перестройка костей.

Вскоре Шейд стоит передо мной голый, красивый, как Бог, и невероятно возбужденный. На руке кровью алеет царапина от моих зубов. Я тоже полностью обнаженная, лежу на полу в клочьях огненной шерсти.

— Отпусти меня, Шейд, — стону, ещё надеясь, что это может произойти.

— Проси что угодно, только не отпустить, — хрипло отвечает он и поднимает меня с пола. Возвращает на каталку. — Ты проиграла. Ты моя. Моя. — Он дважды это повторяет с таким выражением, что не согласиться невозможно. — И сейчас, Рэй, ты расскажешь мне, что у тебя за история с этим именем, что ты решила со мной подраться из-за него.

57.

— Ты оскверняешь это имя, произнося его, Шейд, — он снова меня прогнул, я не хотела говорить об этом.

Это личное, сокровенное, слишком ценное, чтобы он узнал и испоганил это одним лишь своим знанием.

— Чем же? — Шейд аккуратно прикрывает меня простынкой. Даже странно, что не стал пялиться. У него все так же стоит колом, и то, что он ещё мной не овладел, тоже удивительно.

— Ты ведь не отстанешь? — спрашиваю устало.

— Не-а, — он довольно улыбается.

Вздыхаю. Ну и черт с ним. Он все равно не поймет.

— Рэй меня называли родители. Люди, которые делали все, чтобы меня защитить, вне зависимости от того, какая я была, — от воспоминаний к глазам снова подкрадываются слезы. — Они любили меня, как солнце. Безусловно. Солнцу все равно, кого оно греет. И мои родители любили меня. Заботились обо мне. А ты, пресыщенный властью волчара, который во мне видит только сочную омегу для траха, произнося его, портишь светлую память о моих родителях. Пачкаешь их любовь своим нахрапистым нравом присваивать себе людей, как вещи. Ты не достоин произносить это имя.

— Ой, как патетично! — насмешливо выговаривает Шейд. — А все твои дружки, которые так тебя называют, не в счет? Или они тоже любят тебя, как солнце.

— На каждый роток не накинешь платок, — вздыхаю. — В моей среде это имя тоже часто звучало, но я никого не просила так не говорить, потому что на них мне было плевать. Слушала, как шум.

— А на меня, значит, не плевать? — Шейд вцепляется за эту фразу. — Не плевать же? Признайся, что я тебе нравлюсь?

— Дурак. Больше, чем нравишься… — не успеваю договорить, он целует меня, и остальная часть фразы застревает между нашими губами.

Шейд бомбически целуется. Это я уже определяла. И сейчас не властно, не настойчиво, не требовательно, а нежно. Так, кажется, должен выглядеть поцелуй любящего человека — как что-то трогательное. Я не могу сопротивляться мягкому натиску Шейда.

Он разрывает поцелуй. Диким взглядом впивается мне в глаза, ловит лицо в ладони, и, тяжело дыша, произносит:

— У меня есть полное право называть тебя Рэй, слышишь? — его голос чуть хриплый, но звучит очень проникновенно. — Я люблю тебя. Как ты до сих пор не поняла?

— Я поняла. Ты подменяешь понятия, — отворачиваюсь. — Хочешь сделать меня частью своего гарема. Ты собственнически привязываешь меня к себе. Это не похоже на любовь.

Шейд резко отстраняется, но молчит. Я чувствую на себе его взгляд, ощущаю аромат гнева. Ну а что он хотел? Он может посадить рядом с собой мое тело, но мою душу ему так не заполучить.

Спустя несколько тягучих мгновений он уходит. Порывисто направляется к двери и хлопает ею, выходя. Писк магнитного замка провожает его тоскливым эхом. Ну вот и поговорили. Жаль, что он так блюдет свою холостяцкую свободу. Наверное, нам было бы хорошо вместе, но меня не устроит ни один расклад, в котором я буду не единственной его волчицей.

Усталость уверенно берет надо мной верх, и я таки проваливаюсь в сон.

Просыпаюсь от писка магнитного замка. Шейд. В руках матерчатый сверток и невысокие сапоги на шпильках. Одежду принес.

— Думаешь, я в порядке, чтобы куда-то идти? — спрашиваю с тоской.

— Ты в полном порядке, Рэй, — рокотливо отвечает он. — Пора разрешить вопросы с альфой Бурых.

Сажусь на каталке и понимаю, что он прав. Боли в теле не осталось. Запястья зажили, ожог на пальце ноги превратился в темное пятно, но кожа уже цела.

— Вот видишь? — хитро улыбается Шейд. — Ты поправилась. Тебе поставили капельницу со штукой, которую мы называем «Чудодейственное восстановление». В разы ускоряет волчью регенерацию. Так что давай, одевайся, и поедем. Не будем заставлять Стэна Варта ждать.

Он разворачивает сверток в изножье каталки — джинсы, майку, кожаную куртку и белье. На пол ставит сапожки.

— Странно, что не платье, — фыркаю, но тянусь за трусиками.

— Я знаю, что тебе привычнее так, — бархатисто заверяет Шейд. — Я подобрал одежду, чтобы тебе было приятно. Мне ты нравишься в любом виде.