— Нет, мистер Нокс… — наконец на выдохе отвечает Рэйвен. — Прошу, не заставляйте меня. Могу я иначе отработать долг? Пожалуйста…

— Ты сейчас договоришься… — вспыхиваю. Меня бесит ее упорство. На нее, по сути, обычную волчицу, обратил внимания такой влиятельный волк, как я, а она нос воротит. — Что я тебя Ордену просто сдам и забуду, как страшный сон.

Рэйвен отводит взгляд, шарит им по полу, точно пытаясь высмотреть изъян в безупречном керамограните.

— Тогда отвернитесь, пожалуйста, — щеки заливаются румянцем. — И прошу, не смотрите, как я буду раздеваться.

Поразительно наглая девица! Условия мне ставит. Мне! Условия! К тому же… За свою бытность альфой я запомнил важное правило выживания — никогда не показывай врагу спину. И сейчас я прям нутром чувствую, что Рэйвен только и ждет момента огреть меня чем-нибудь тяжелым и смыться.

В солнечном сплетении колет разочарование. Обычно волчицы кайфуют, когда на них обращает внимание такой волк, как я. Не помню, чтобы вообще кого-то вот так уламывал. Похоже, от нее и правда проще избавиться. Но у всех действий есть последствия, и эти она запомнит.

— Проехали, — выговариваю мрачно. — Парни присмотрят за тобой, пока не приедут люди из Ордена. Идем.

На этом тянусь к двери, но Рэйвен в один миг скидывает кожаную куртку на пол, и подлетает ко мне уже в брюках и майке из-под лямки которой выглядывает никотиновый пластырь. Взгляд цепляется за него, но мозг еще не понимает, что в странного его наличии.

— Я поняла, — выпаливает Рэйвен, проникновенно заглядывая в глаза, и ласково убирает мою ладонь с ручки двери. — Не надо Ордена… Пожалуйста. Я буду… — вдыхает перед тем, как сказать, — покладистой девочкой, можно?

У самой в глазах слезы стоят. Ничего себе, как ее угроза Орденом прошибает. Хотя за угон любой суд даст ей условное, в худшем случае — месяц-два исправительных работ. Меня раздирают противоречивые желания. С одной стороны, хочется узнать, почему ей настолько нельзя попадаться Ордену, с другой — она уже готова раздеться, и возбуждение вспыхивает с новой силой.

— Ты знаешь, что надо делать, — отвечаю с рокотливыми нотками.

Рэйвен, чуть сгорбив спину, делает пару шагов в сторону душевой кабины и, повернувшись ко мне спиной, стягивает майку через голову и бросает на пол. Хех, жизнь еще не научила ее стоять к врагам только лицом. Непуганое дитя. Затем расстегивает брюки и, на удивление прогнув спину, спускает их с бедер, а потом переступает бесформенный комок ткани на полу. Выпрямляется и замирает.

С ее обворожительно стройного тела нужно делать скульптуры. Ладная фигурка, хрупкая и чуть угловатая, но худоба только добавляет Рэйвен шарма. От нее отчетливо пахнет страхом и стеснением. В глубине сознания маячит желание спросить, почему она боится, но я отгоняю его. В штанах уже тесно от одного вида этой волчицы. И даже скованность девчонки сейчас добавляет ситуации пикантности.

— Повернись, — приказываю хриплым голосом.

Выполняет. Плоский живот, аккуратный пупок, маленькая остроконечная грудь, которую она пытается прикрыть руками. Заметные косточки на бедрах и обтянутые кожей ребра с ключицами. В носу свербит приторный и терпкий запах собственного желания, а по пальцам бегут мурашки. Меня так заводит эта девочка, что волк внутри хочет вырваться наружу.

Подхожу и молча обхожу Рэйвен со всех сторон. Невооруженным взглядом видно, что ее бьет крупная дрожь. Руки прижаты к груди, голова опущена, взгляд направлен в пол. Останавливаюсь перед ней и тяну за подбородок, вынуждая Рэйвен выпрямить шею.

Зрачки во всю радужку, и взгляд от этого становится диким. Уголки губ подрагивают то ли от заискивающей улыбки, то ли от слез, которые вот-вот брызнут фонтаном.

Берусь за ее запястья и, переборов небольшое сопротивление, убираю руки вниз. Любуюсь, не скрывая собственного наслаждения. Она учует этот запах.

— Красивая, — рычу, блуждая взглядом по изгибам ее тела. Если честно, мне хочется овладеть ею прямо сейчас, но я готов потянуть удовольствие. — А теперь сними трусики и иди в душ.

8.

К лицу приливает кровь. Кажется, моя бледная кожа сейчас станет помидорно-красной. От альфы веет желанием и властью. И осознание, что все равно будет как он сказал, ревет в мозгу сиреной. У него есть рабочий рычаг давления — мне нельзя попадать за решетку. Как и оставаться в этих стенах. И, если отсюда вероятность побега сохраняется, то из Орденской клетки — нет. Они умеют надежно держать оборотней под замком.

Руки не хотят повиноваться. Внутри все переворачивается от мысли, что сейчас я предстану перед альфой полностью голой. Это неправильно… Но это все неправильно. Все было неправильно с момента, когда я приняла заказ вломиться в дом Бурого альфы. У всего есть последствия.

Просовываю большие пальцы под резинку трусиков и утихомириваю бушующее внутри сопротивление. Он же попросил всего лишь помыться, да? Эстетическое удовольствие, сказал. То есть, я просто зайду в этот душ, помоюсь, наверное, как-то красиво, и он удовлетворится? Голос логики гнусавит, что я сейчас, как страус, прячу голову в песок и сама себя обманываю, но иначе я вообще не смогу себя заставить.