Я медленно потянула материал вверх. Обнажая бедра дюйм за дюймом, пока не стали видны нежно-голубые трусики. Стянула оставшуюся часть с себя, оставшись в комплекте. Номер его игрока был напечатан на задней части трусиков cheeky. Я медленно обернулась.

Надеясь, что он наблюдает.

Надеясь, что сможет увидеть меня.

Надеялась, что он придет.

Полез бы он ради меня в окно?

— Я скучаю по тебе, — прошептала я в пустую квартиру. Что-то тихо скрипнуло, и я поняла. Он там. Я открыла глаза, и сердце бешено заколотилось. Оно восстанавливалось в груди с тех пор, как я выгнала его.

Он здесь.

Стоя в тени окна, он отодвинул в сторону прозрачные тонкие занавески и шагнул внутрь.

Такой красивый, что больно.

Я видела темные круги у него под глазами и усталый взгляд. Дыхание было неровным, когда Маршалл посмотрел на меня, наслаждаясь видом в бюстгальтере и трусиках.

В квартире ни с того ни с сего погас свет, и я подпрыгнула.

— Шшш… Это перебои, — голос успокоил мои расшатанные нервы. Каковы были шансы того, что это произойдет в тот момент, когда он здесь, со мной?

— Ты здесь, — губы дрогнули, когда меня захлестнуло облегчение. Возможно, я и не могла разглядеть его отчетливо, но большую часть — да. Он был в майке и ярко-синих шортах с тремя полосками по бокам.

— Ты хочешь, чтобы я ушел? — прохрипел он. Мысль о том, что я снова потеряю его, тяжелым грузом легла на сердце.

— Нет, — я покачала головой, уверенно отвечая.

Знала, что собираюсь сделать.

Это ненормально.

Но мне было все равно.

Последние две недели, проведенные с ним, много значили для меня, а последние два дня стали худшими.

Я с трудом сглотнула, стоя неподвижно.

Тело было наполовину одето, сердце же ощущалось полностью обнаженным. Как будто я держала его в руках, глядя на тень человека, владеющего моим сердцем и душой.

Он был единственным, кого я хотела.

Любой, кто посмотрит на ситуацию, вероятно, подумает, что я поступила глупо, дав ему второй шанс, позволив признаться в том, что уже знала в душе. Мне было все равно, что думают другие люди.

— Ты наблюдал за мной, — тихо сказала я.

Он встал во весь рост.

— Да, — отрезал он, руки были сжаты в кулаки по бокам, и я подумала, борется ли Маршалл с собой, пытаясь не подойти ко мне. Хотела снова оказаться в этих сильных объятиях. Но нужно было знать все это.

— Ты не убрал камеру. — я указала себе за спину и увидела, как тень пожала плечами.

— Не мог, — его низкий голос скрипел от чувства вины. — Мне нужно было видеть тебя.

Внутри него было что-то темное.

Что-то, вызывающее ту испытываемую потребность, когда дело касалось меня.

Бедра прижались друг к другу, и нельзя было не заметить реакцию тела. Оно оплакивало его.

— Выложи все карты на стол, Маршалл. Пожалуйста, — настаивала я.

Между нами воцарилось молчание. Все больше расстраиваясь, я уже собиралась развернуться и сдаться.

Он заговорил:

— Я наблюдал за тобой, — грубо признался он, делая шаг вперед. — Кажется, влюбился с первого взгляда, — усмехнулся он. — Говорил Джеймсу столько дерьма о том, как он сходил с ума по Миле, никогда не думая, что со мной будет также.

— Что с тобой происходит? — спросил я.

— Желание преследовать. Зверь. Пещерный человек, которого ты, сама того не подозревая, оживила, прогуливаясь по парку. Твоя хорошенькая головка покачивалась под какую-то музыку. Эта бутылка с водой под боком. Я влюбился в тебя. Но боролся с этим.

— Почему?

— Потому что. Возможно, я не знал тебя, Сара, возможно, не знал о тебе всего, что знаю сейчас, но понимал: ты настоящая. Я всего лишь футболист, Печенька. Подумал, что, если буду держаться на расстоянии, присматривать за тобой издалека, по крайней мере, до конца сезона, этого будет достаточно.

— Но это не так? — тихо предположила я.

Он покачал головой.

— Ты оставила окно открытым, и это напугало меня. Я вошел. Каждый раз, когда ты оставляла его открытым, я пробирался в квартиру…

— Знаю, — я сделала шаг ближе к нему и с трудом сглотнула. Глубоко вдохнув, подняла его руку, когда снаружи поднялся ветер. — Кажется, всегда знала, — прошептала я.

— Я чертовски болен тобой, — прорычал он, когда я подошла к нему.

Между нами было, может быть, шесть или семь дюймов. Мы просто смотрели друг на друга.