Когда мы возвращаемся к ее дому, я помогаю ей выйти из машины и открываю своим ключом входную дверь. Замечаю, что машины ее отца нет, и решаю сказать ему утром, когда он вернется домой.

— Иди, сядь на диван, найди нам что-нибудь посмотреть, я буду там через секунду, - тихо говорю я, и она кивает. Я направляюсь на кухню, открываю шкафчики и беру кофейную чашку, мед, чай, молоко и лимон. Как только все ингредиенты будут готовы, я начинаю кипятить воду.

Анна готовила это для меня, когда мне снились кошмары и я не мог заснуть. Раньше это сразу усыпляло меня, а в детстве заставляло чувствовать себя в безопасности и любимым. Это то, что нужно Вэл прямо сейчас. Чувствовать себя любимой.

Я кладу руки на стойку, успокаиваясь от выброса адреналина. Как только вода закипает, я наливаю ее в чашку, добавляю ломтик лимона, чайный пакетик, мед и немного молока. Я несу чашку в гостиную, где Валор свернулась калачиком на диване, завернувшись в одеяло.

Я сажусь на пол перед ней и протягиваю ей чай. Она берет его, заглядывает в чашку и приподнимает бровь.

— Ты пытаешься отравить меня?

Я смеюсь, качая головой.

— Нет, пока нет. Выпей, тебе станет лучше.

Она делает несколько глотков, прежде чем поставить бокал на пол между нами и тихо шепчет:

— Спасибо.

Я прочищаю горло.

— Итак, ты собираешься рассказать мне, что произошло, или мне придется силой вытянуть это из тебя?

Закатив глаза и застонав, она начинает говорить:

— Это глупо, мама Кэти только что сказала кое-что, что вывело меня из себя. Я не хотела оставаться до утра и снова слышать ее голос.

Я поднимаю бровь, зная, что это еще не все. Она садится, накинув одеяло на плечи.

— Она сказала, что моему отцу нужно было поторопиться и найти жену, пока я не превратилась в мальчика или лесбиянку. И все потому, что я разговаривала с Кэти о том, как идут дела в хоккее. Весь вечер она рассказывала мне, какой я была не леди. Скрести ноги, Валор. Валор, не говори с набитым ртом. Валор, это. Валор, то. Я имею в виду, что такого плохого в том, как я себя веду?
– В конце ее голос срывается, и на глазах наворачиваются слезы.

Она резко встает, расхаживая по комнате. Я раздражен тем, что эта ситуация беспокоит ее, и наблюдать за тем, как она переживает эти эмоции, похожие на американские горки, больно.

— Да, я... я люблю спорт, и я беспорядочно ем все подряд, но это не делает меня мальчиком! Я ничего не могу поделать с тем, что у меня нет мамы, которая научила бы меня этим вещам, Би. Я ничего не могу поделать с тем, что она бросила меня! Я ничего не могу поделать с тем, что она ушла ...
– Она почти кричит, когда слезы начинают литься быстрее. Я быстро встаю, направляясь к ней. Обнимаю ее, крепко прижимая к своей груди. Ее маленькие ручки цепляются за мою рубашку, когда она дрожит рядом со мной.

— Почему она не хотела меня, Би?! Что со мной такого плохого, что люди бросают меня? Что я... я сделала?
– Ее голос дрожит. Она даже слова с трудом выговаривает. Я крепко зажмуриваю глаза. Я не знаю. Вот что я хочу сказать.

Я не знаю, Вэлли.

Моя мама тоже бросила меня. Она бросила меня и тоже не сказала почему, и каждую ночь я плакал, пока не засыпал, задавая один и тот же вопрос.

Но я не могу этого сказать. Я должен сказать что-то, что сделает ее лучше, что поможет ей. Я должен быть тем человеком, который был мне нужен, когда я был молод. Я говорю ей то же самое, что говорила мне жена тренера Эрика Анна, когда я злился на весь мир, злился на свою мать.

— Что я узнал о жизни, так это то, что отпускать не значит любить меньше, - тихо говорю я.

Одна слеза скатывается по ее бледному лицу и с громким стуком падает на стол. Я стискиваю зубы, поворачиваясь к официантке с вымученной улыбкой.

— Это все, - говорю я.

— О, я надеялась, что мы могли бы обменяться ну...

— Я сказал, это все, - повторяю я слегка раздраженным голосом.

Взмахнув волосами, она стремительно уходит. Мое внимание возвращается к Валор, которая с каждой секундой выглядит все более уязвимой. Она неуверенна в том, чего не должны делать нормальные девочки-подростки. Она не знает, как поправить свои вьющиеся волосы, потому что ее никто никогда не учил. Всему тому, что должна была показать ей мать, она так и не научилась, потому что ее мама ушла.

Я лезу в карман, достаю маленькую коробочку с лимонными конфетами и толкаю ее через стол. Я держу немного при себе, когда она рядом, на всякий случай.

Ее глаза на мгновение загораются, когда она открывает их, отправляя горсть в рот.

— Ты превратишься в лимон.

— Лучше желтый, чем оранжевый.
– Она бросает взгляд на официантку. — Так вот, значит, какая девушка тебе нравится?

Я поднимаю бровь, вопрос шокирует меня. Очевидно, она знает, что я встречаюсь с женщинами, но никогда не задавала вопросов по этому поводу.