Это чувство, эта первобытная потребность была для одного и только одного человека.

Валор.

Я хотел быть так глубоко внутри нее, что она чувствовала бы меня еще несколько месяцев после этого. Похоронить себя не только в ее теле, но и в ее душе, чтобы даже смотреть на другого мужчину было невозможно, потому что она так привязана ко мне.

Образ ее лица, покрытого капельками пота, ее тихие стоны удовольствия и ощущение, как ее плотные стенки сжимаются вокруг моего члена, пока она разрывается на миллион кусочков? Этого достаточно, чтобы мне захотелось кончить прямо в джинсах, думая об этом.

Кстати, о дьяволе: вот она, терпеливо ждет в конце коридора и разговаривает с одним из давних менеджеров по инвентарю, который раньше работал с ее отцом. Ее улыбка чертовски меня отвлекает. Я даже не могу правильно написать свое имя на футболке этого парня.

Я слышу ее смех. Это единственный звук, который я слышу среди всего шума, всего хаоса, это только она. Я начинаю подходить к ней, и как будто моя душа говорит ей: «Эй, посмотри вверх, красотка», - она поднимает голову, чтобы встретиться со мной взглядом.

На моем лице появляется зловещая ухмылка, давая ей понять, какие именно мысли крутятся у меня в голове. Они изображают ее обнаженной и склонившейся над моим кухонным столом или какой-нибудь гребаной плоской поверхностью, которая находится ближе всего.

Я придвигаюсь к ней ближе, шаг за шагом, заставляя свое тело не срываться на полный спринт. Я без ума от этой девочки, но весь мир не должен видеть, что я веду себя как двенадцатилетний мальчик.

Я почти на месте, когда передо мной встает брюнетка. От нее пахнет лаком для волос и средством для загара, а не лестным запахом. У меня нет проблем с женщинами, носящими рискованную одежду. Делай со своим телом все, что хочешь. Однако у меня есть проблема, когда моя девушка ждет меня, а девушка, на которой почти ничего нет, загораживает ее от меня.

Девушка?

— Бишоп Маверик, я думаю, то, что они говорят, правда, лично вы намного крупнее, - напевает она с сильным южным акцентом, который большинство мужчин сочли бы привлекательным, но только не я. Ее глаза скользят вверх и вниз по моему телу, изучая меня.

— Спасибо. Могу я что-то подписать для вас? - Вежливо говорю я, пытаясь убрать ее с моего гребаного пути, чтобы я мог раздвинуть ноги моей девушки и трахнуть ее языком до самозабвения.

Она улыбается мне, подходя ближе, что заставляет меня отступить назад.

— Я думала, ты мог бы доказать, что все слухи, - ее взгляд скользнул к моей промежности, - Правда.

Я подношу кулак ко рту, прочищаю горло и выдавливаю улыбку.

— Я не могу тебе помочь, но парень с черными волосами? Номер 48? Он может.

Я проскальзываю мимо нее, надеясь встретиться взглядом с Валор, но все, что я вижу, это ее «кинжалы», устремленные на девушку позади меня. Ее руки скрещены на груди, а челюсть сжата. Это универсальный женский знак, означающий "разозлилась нахуй".

— Черт, - бормочу я. Я ненавижу тот факт, что она сравнивает себя с другими женщинами, и ненавижу то, что я не могу просто подбежать к ней и прижаться губами к ее губам. Покажи ей, что единственная, кого я хочу, - это она. Оказавшись прямо перед ней, я улыбаюсь, надеясь, что это смягчит ее гнев. Ее прищуренные зеленые глаза встречаются с моими, и мне хочется спрятаться в гребаном углу.

— Ты же знаешь, что это дерьмо случалось бы не так часто, если бы они действительно знали, что у тебя есть гребаная девушка, - восклицает она. Шок проходит по ее лицу, когда она слышит, что назвала себя моей девушкой. Мы еще не навешивали ярлыки на наши отношения, но девушка и в подметки не годилась тому, чем для меня была Валор.

— Я знаю, Вэлли. Я просто хочу сначала рассказать твоему отцу, прежде чем объявить об этом прессе. Ты единственная, кого я хочу, ты это знаешь.

Она усмехается:

— Да, и когда это будет, Би? Признайся, ты не против сохранить меня в качестве своего маленького грязного секрета. Тем временем ты позволяешь прессе видеть тебя с каждой шлюхой в гребаном Чикаго.

Чертов ад. Всегда, блядь, ее беспокоят хоккейные зайки, которых я, блядь, не хочу. Каждый раз, когда заходит речь об этом, в игру вступает моя верность ей. Я никогда не давал ей повода думать, что хочу кого-то еще, кроме нее.

С другой стороны, я еще не показывал ее публике. Я не сделал себя эксклюзивным, так что в ее глазах это означает, что мне стыдно или что-то в этом роде.

Я открываю рот, но ничего не произношу. Она замечает мое колебание, закатывает глаза и разворачивается на каблуках, чтобы уйти. Моя фамилия напечатана жирными красными буквами на спине ее толстовки, и, хотя мы спорим, я ухмыляюсь. Моя девочка носит мое имя. Всегда моя девочка.

Ее фигура проскальзывает через двери в офисную часть здания. Это место, где мы проводим собрания команды, кабинет тренера, заседания правления, все то дерьмо, с которым я ненавидел иметь дело как хоккеист. Валор знает это место лучше, чем кто-либо, из тех кого я когда-то встречал. Вероятно, она припарковалась у западного выезда, чтобы было меньше машин. Она часто играла в прятки в этом здании. Я уверен, что она была сама по себе любопытной и обнаружила, что подслушивает разговоры.