Допустим, Юрий недолюбливал брата. Но тогда сейчас он должен скрывать радость. А никакой радости в нем я не чувствовал. Только растущую тревогу и напряжение.

А не подлить ли масла в тлеющий огонь?

Я прислушался к дару, но он молчал. Ладно, подождем.

Николай Андреевич повернулся к директору:

— И что вы теперь собираетесь делать?

— Допросить служителя, — ответил директор. — Последнюю неделю ваш сын провел под его присмотром. Я его уже вызвал.

— Имейте в виду, у меня очень мало времени, — поморщился князь. — И прошу вас, любезный Илларион Богданович, ни слова газетчикам! Вы ведь знаете, эти писаки из всего норовят сделать сенсацию.

— Разумеется, Николай Андреевич, — кивнул директор. — Но я не могу ручаться за остальных гостей церемонии.

— Это благородные люди, — с пафосом ответил князь. — Они не станут сплетничать.

Я усмехнулся про себя.

Еще как станут. Уже завтра по всем гостиным Столицы разнесется весть о том, что незаконнорожденный сын князя Горчакова потерял дар. Все станут выражать князю сочувствие, а ему и дела нет до судьбы сына.

— Ну, где этот ваш служитель? — нетерпеливо спросил Горчаков.

Словно отвечая на его вопрос, в дверь робко постучали. А затем в кабинет вошел Игнат.

— Вызывали, ваше высокоблагородие? — спросил он, останавливаясь на пороге.

Выходит, это Игнат прислуживал Ивану Горчакову? Что ж, тем лучше. Мне-то он расскажет все, без утайки.

— Проходите, — строго кивнул Игнату директор.

Игнат нерешительно подошел к столу.

— Расскажите, что Иван Горчаков делал в течение последней недели?

— Готовился, господин директор. Над учебниками сидел.

— Никуда не отлучался?

— Нет, что вы!

Игнат замотал головой.

— Сидел целыми вечерами. Случалось, и допоздна.

— А ночами?

Игнат промолчал, но я видел, как его взгляд испуганно метнулся в сторону.

Директор неожиданно ударил кулаком по столу — так, что тяжелое пресс-папье с грохотом подпрыгнуло.

— Отвечать! — рявкнул он.

— И ночами сидел, — не выдержал Игнат. — Я уж ему говорил, чтобы отдохнул. А он ни в какую. Способность надеялся взять, глаз не смыкал.

— Какую способность? — не выдержав, удивленно спросил я.

Директор бросил на меня грозный взгляд, но промолчал.

— Магическую, — не поднимая головы, пробубнил Игнат. — Возьму, говорит, Путь и способность открою. Хотел порадовать Игоря Владимировича. Что тот в него поверил, значит…

— Сколько он не спал? — отрывисто спросил директор. — Две ночи, три? Сколько?

— Неделю, — убитым голосом ответил Игнат. — Днем в госпитале пропадал, а ночами за книжками сидел. Говорил я ему…

— Так я и думал! — удовлетворенно заявил Николай Горчаков. — Неделю без сна — да какой дар это выдержит? Решил всех удивить, мальчишка! Способность взять!

Он круто повернулся к директору:

— Ваше счастье, что не я платил за его учебу. Я бы через суд взыскал с вас деньги! Но теперь пусть с вами разбирается его сиятельство граф Воронцов.

Он бросил насмешливый взгляд на деда.

— Ты уволен, — побагровев, прорычал директор Игнату. — Немедленно собирай свои вещи и выметайся за ворота! Чтобы через час духу твоего здесь не было. Вон!

Губы Игната затряслись. Ничего не отвечая, он повернулся к дверям и поплелся из кабинета.

— Игорь Владимирович, я на минуту! — шепнул я деду и вышел вслед за Игнатом.

— Игнат, постой!

Я напрасно спешил — старик и не собирался никуда уходить. Схватившись за сердце, он прислонился к стене возле кабинета директора. Губы Игната дрожали, наливаясь синевой.

Я подхватил его под руку.

— Ну, что ты, Игнат! Что ты, успокойся.

— Как же так, Александр Васильевич? — прошептал Игнат. — Я ведь двадцать лет здесь прослужил. За вами, мальчишками, приглядывал.

— Ты дыши, Игнат, дыши, — оглядываясь по сторонам, сказал я.

Неподалеку от двери кабинета стояла деревянная скамья без спинки. Сидя на ней, провинившиеся лицеисты ожидали вызова к директору. Скамья была до блеска отполирована форменными брюками.

И мне приходилось сидеть на ней в мучительном ожидании — сильно влетит, или пронесет на этот раз.