Наконец, старик нашёл, что хотел и, вернувшись обратно, выложил на стол передо мной форменную фуражку.

— Вот, нашёл.

Я взглянул на фуражку. Понятно, почему он так долго искал её, видимо, выбирал похуже. Она оказалась вся в пыли и побелке, смятая, как будто её вытянули с самого дна, да и хранили там самую вечность.

— А что, получше нет ничего?

— Ишь ты, какой прыткий! Получше ему, у тебя норма снабжения первая с конца, не ведаешь про то?

— Нет, не ведаю, — в удивлении похлопал я глазами.

— Понятно, тады объясняю. У тебя половинчатый кошт указан, да ещё и поступление бесплатное, так что, тут не взыщи, по остаточному довольствию ты идёшь. Мне ещё многих одевать, вот канцелярия какой список прислала, — и он помахал перед моим лицом листком бумаги, на котором мелким шрифтом был отпечатан список незнакомых фамилий.

— И что теперь, я без фуражки останусь, или мне больше ничего не положено?

— Ишь ты, грамотный какой, положено, сейчас подберу тебе мундир, что-то не подойдёт, а что-то и в самый раз окажется, — и старик вновь ушёл копошиться в мешках и коробках, а я вновь заскучал.

От нечего делать я решил поупражняться в использовании своего дара, ведь главное в нём — тренировка, чем больше тренируешься и больше знаний имеешь, тем получается и лучше, и ярче. Картины, что висели на стенах, только провоцировали меня на эксперименты.

Собравшись с силами, я вызвал к жизни образ мундира, как на напечатанном типографским способом черно-белом плакате, только сделав его цветным. Живая картина заиграла всеми красками в полутьме складского помещения и вызвала у кладовщика оторопь, когда он отвлёкся от своих дел и уставился на неё.

— Это что такое? — вырвалось у него.

— Мой мундир, который бы я хотел видеть на себе.

— А как ты так сделал?

— У меня дар особый.

— Понятно, — закряхтел старик и стал вынимать из коробки брюки от мундира, — вот, примерь, подойдут, али нет.

Брюки оказались как раз по размеру, да и качества неплохого.

Пока я мерил, картина погасла, так как я не поддерживал её, и всё это время кладовщик любовался ею, восхищённо прицокивая языком.

— Эх, развлёк старика. Ладно, найду тебе другую фуражку, а на китель дам ткань, с неё сошьют. Погоны и прочую фурнитуру купишь сам, в лавке, у меня её мало, так что, не дам. В швейную мастерскую пойдёшь в ту, которую я тебе укажу, сделают тебе скидку, записку напишу о том, примут, да и ткань возьмут. Сделают всё хорошо, не впервой, чать. Ну, а всё остальное уже тебе покупать. Полевой костюм бери попрочнее, пусть неяркий, но чтобы прочный был. На занятия физической подготовкой потребуют шорту и майку плотную иметь, тоже купишь. Хотя, постой, сейчас я тебе найду, валялись у меня где-то в запасе, только сейчас вспомнил.

Кладовщик ушёл, чтобы через некоторое время вновь вернуться уже с найденной формой для физических упражнений.

— Вот, держи. Сможешь ещё картину показать?

— Смогу, но недолго.

— Давай, сколько сможешь, я хоть полюбуюсь, никогда такого дива-дивного не видал.

Я вновь вызвал к жизни картину мундира и заставил его кружиться, показывая со всех ракурсов. Сил хватило минуты на три, затем живой рисунок угас, и я тяжело выдохнул. Захотелось есть.

— Пожевать чего захотел?

— Да, всегда после этого есть хочется.

— Да, я знаю про то, есть и у меня дар, но слабенький, не чета твоему, всё больше считать умею хорошо, вот кладовщиком и устроили на старости лет. На, сыра кусок возьми, я много не ем, да хлеба тож, по пути схомячишь. Ладно, ступай, сейчас свяжу я тебе всё полученное.

— А фуражку другую?

— А, совсем запамятовал, сейчас, — забрав помятую фуражку, старик отправился вглубь склада и довольно быстро принёс совсем другую, новую, не мятую.

— Держи и ступай.

Забрав связанные шпагатом вещи и еду, я открыл дверь склада и отправился в общежитие, нагруженный сверх меры. Пока шёл, откусил кусок от сыра и хлеба, не обращал ни на что внимание, а зря. Навстречу мне попалась шумная компания хорошо одетых юношей моего возраста. Они шли, весело переговариваясь друг с другом.

Попалась и попалась, мне на них всё равно, я пребывал весь в мыслях о том, как бы мне всё успеть сделать: и форму сшить, и пообедать хорошо и вкусно, и все остальные дела проделать. А вот компашке оказалось не всё равно.

— Смотри, Казимир, какому-то гимназисту форму дали бесплатно! — с характерным акцентом сказал один из весельчаков.

— Где? А, так ему не только форму дали, а ещё и хлеба, ходил на склад побираться, а ещё гимназист! Хотя, судя по его виду, он на последние деньги форму купил, а то и вовсе с чужого плеча получил.

Услышав эти слова, я остановился, растерявшись, сначала даже не поняв, о ком речь. Говоривших оказалось трое, один из них, очевидный запевала, сильно смахивал на картвела, а после того, как его назвали по имени, никаких сомнений не осталось. Звали его Вахтангом, третьего же, как оказалось позднее, звали Густавом.