Понятное дело, «под шумок», зачищали и прочий криминалитет, расплодившийся в последнее время благодаря попустительству милиции и прокуратуры.

К счастью имплант не активировался у детей и подростков, но сложностей добавляли пробуждённые старики. Те конечно не желали отказываться от продления здоровья даваемого имплантом, но и вести активную жизнь не желали. И сначала стало совершенно непонятно что делать с такой категорией граждан, когда вдруг выяснилось, что стартовые баллы испаряются сами по себе и, если их не пополнять, что через какое-то время имплант сам свернётся обратно в капсулу, и снова его уже не вставить. Шанс даётся только один раз в жизни.

Ну а как только это обстоятельство стало широко известно, то и вопрос разрешился сам собой. Кто-то возвращался на службу, кто-то присоединялся к наполовину частным отрядам старателей, закрывавших порталы, пока не представлявших большой опасности, а кто-то таки дожидался пока ассистент не свернётся обратно в капсулу, и нёс продавать государству.

Никита на отдыхе получал лишь информационный бюллетень по теме «Эверест» которой теперь занимался целый институт из пробуждённых избравших путь разума. Сильнее всего его радовало, что чем дальше, тем менее в его услугах нуждалось государство. Это внушало ряд надежд, на то, что у него снова появится личная, и никому кроме него не нужная жизнь.

После полудня, часам к шести, когда жара спала, Никита с Ириной пошли на рынок, чтобы пополнить содержимое большого полупромышленного холодильника, стоявшего в подвале, и заодно решить, что сегодня готовить на ужин. Никита склонялся к котлетам по-киевски, а Ира хотела купаты.

На рыночной площади Ялты, как всегда царила суета и многолюдье. Приезжие в основном питались в кафе и ресторанах, а вот местные готовили сами, и именно они составляли основной контингент покупателей рынка.

Никиту здесь почти все знали, потому как информация о новом владельце дома на набережной, построенного известным и покойным вором в законе, разбежалась словно слухи о свадьбе в женском общежитии. Сразу выяснилось, что молодой человек вовсе не родственник кого-то из небожителей, а вовсе наоборот, сирота, и Герой Советского Союза. Кроме того, он всегда очень вежливо общался, никогда не торговался, и бывало появлялся под ручку с роскошной дамой, причём часто с разными, а порой сразу с двумя. Шумных гулянок не устраивал, в ресторанах вёл себя достойно, так что коренные жители считали его за своего, подсказывая где лучше продукты, или вообще не советуя что-то брать.

Сумки с едой обычно носил кто-то из свободной смены охраны, потому как из тех же продуктов питались офицеры сопровождения.

Они быстро купили мяса, фруктов, и остановились у зеленщика, когда на площадку в центре выехал престарелый фургончик запорожского завода, и полный краснолицый мужчина в штанах от спортивного костюма, майке — алкоголичке, и шлёпках на босу ногу, взобрался в кузов и воздев руки к небу начал вещать:

— Узрите же дети мои образ мой как истинного бога. Я говорю вам, отриньте старых лживых богов, и припадите к моим стопам, дабы очистить дух свой… От воздетых вверх рук в небо удалил мощный факел пламени, от чего рыночный люд слегка присел, в ожидании всяких бесчинств.

— Эй, ты. — Никита легко передавил голосом вопли толстяка. — Во-первых убери своё корыто, здесь люди ходят. А во-вторых, иди ори на набережную.

— Еретик! Завизжал толстяк, — Умри же во славу мою! — И нахмурившись свёл руки вместе, и через секунду метнул огненный шар в Никиту.

— Да надо же! — Никита поймал шар в воздухе, и смял словно бумажный. — А мне можно? — «Игла страха» и «игла боли», ударили одновременно, и толстяк, сначала задёргался словно под действием тока, завизжал кабаном под ножом, но через пару секунд резко заткнулся, и с остекленевшим взглядом рухнул на дно грузовика, заставив рессоры протестующе скрипнуть, а ещё через пять секунд, над его телом, в облаке белёсого свечения возникла капсула нейроимпланта.

Никита долго не размышлял, а шагнув ближе, подхватил капсулу, и кинул майору Тихонравову.

— Держи!

Тот машинально подхватил серый цилиндрик, и ничего не успел сделать, как капсула превратилась в жидкость и впиталась в тело офицера.

— Вот так и живём Ирочка. — Никита вернулся к выбору зелени, и показал на нужный пучок. — И кинзы пожалуйста.

— О боже, я так испугалась! — Ирина дёрнула плечом.

— Испугалась! — Продавец зелени всплеснул руками. — Я тут чуть нэ опозорился пэред всэми, да? А ты дэвущка говоришь испугалась. На тэбе ещё базилик, свэжий. Это бэсплатно! Корми хорошо сваего мужчину. Пусть он продолжает быть добрым!

Поскольку всё уже закончилось, на площадь выбежали милиционеры, и началась тягомотина опросов, расспросов, и прочего, от чего Никиту избавил майор Тихонравов, не только показав удостоверение, а ещё что-то такое коротко бросив, от чего капитан милиции, чуть сбледнул, и слегка позеленел.

Никита следивший за всеми эволюциями вокруг себя, успокоился, и они, погрузив продукты в багажник Волги, уехали домой, но приготовить ничего так и не успели.

Резкий звонок аппарата спецсвязи, разорвал тишину дома, и Никита тут же поднял трубку.

— Слушаю.

— Доброго дня, Никита Анатольевич. — Генерал как всегда не тратил время зря. — У нас тут портал образовался, прям в парке Воробьёвы горы. Пока держим периметр, но уже в бой пошли танки, так что, если сможешь помочь, будет очень здорово.

— Транспорт?

— Сейчас вертолёт, а от Симферополя, Миг двадцать пятый — спарка. Быстрее ничего нет.

Через десять минут, на площадку перед домом, специально оставленную для посадки вертолёта, и ограждённую так, чтобы невозможно припарковать автомобили, уже сел МИ — 24, Симферопольского КГБ[1], и Никита уже переодетый в камуфляж, успел только чмокнуть подругу, и влетев в салон, хлопнуть по переборке ладонью.