— Не стой здесь полуголый и возбужденный и не смотри на меня так, — я поднимаю его футболку с пола и бросаю в него. Он недостаточно быстр, и когда она попадает ему на лицо, я сжимаю губы, чтобы скрыть довольную улыбку. — Оденься, прежде чем разговаривать со мной в моем доме.

Он хватает остальные свои вещи и исчезает, чтобы привести себя в порядок. Я достаю из шкафа кастрюлю и ставлю на плиту, чтобы подогреть молоко. Как только на поверхности появляются маленькие пузырьки, я добавляю две порции шоколадных крошек и медленно размешиваю их старой бабушкиной деревянной ложкой.

У Райана хватает ума держать рот на замке, когда возвращается, он выдвигает табурет и садится за мою барную стойку. Я прислушиваюсь к глухому скрежету ложки по дну формы, чтобы убедиться, что молоко не пригорит. Когда весь шоколад тает, я разливаю густую жидкость по двум кружкам и подношу их туда, где он ждет, наблюдая за мной. У меня небольшая квартирка, и мне ничего не остается, как запрыгнуть на соседний стул.

— Значит, ты скучала по мне? — говорит он.

— Конечно, я скучала, но все еще чертовски зла.

— Мне нравится, когда ты злишься, — он наклоняет голову, чтобы прикусить мой подбородок. — Сразу хочется перекинуть тебя через колено.

От этой мысли у меня сжимается сердцевина. Он очень хорош в порке, никогда не торопится, растягивает удовольствие и дразнит меня до тех пор, пока я не превращаюсь в умоляющую развалину. Всякий раз, когда я просила кого-то другого сделать это, получалось не так хорошо.

— А ты скучал по мне? — спрашиваю я его и тут же жалею об этом. Мне должно быть все равно, и это может плохо закончиться.

— Ты что, издеваешься надо мной? Зимы без тебя — ничто. Зимы в Калифорнии — это даже не зима.

— Как долго ты здесь пробудешь?

— Мы улетаем третьего января.

Почти две недели. На все эти две недели у меня забронированы лыжные туры, чтобы не тратить время на тоску по нему.

— У меня много работы, — говорю я ему.

— Втисни меня, куда сможешь.

Я игнорирую его и вместо этого отвлекаюсь на свой горячий шоколад. У меня будет немного свободного времени, но если он хочет его получить, ему придется поунижаться.

— Давай, ты же знаешь, я сделаю так, чтобы тебе было хорошо, — говорит он, читая мои мысли. — У нас впереди много времени, чтобы наверстать упущенное, и я сделаю все, что ты там напридумывала, пошлая девчонка.

Я чуть не поперхнулась своим напитком и со стуком поставила кружку на стойку.

— Не стыди меня!

— Эй, эй, — говорит он, поворачивая меня так, чтобы мои ноги оказались у него на коленях. Я чуть не падаю назад и хватаюсь за его руку, чтобы не упасть. — Я бы никогда и ни за что не пристыдил тебя. Ты же знаешь, я думаю, ты самая горячая штучка, которую я когда-либо видел. Для меня большая честь трахать тебя.

— Черт возьми, так оно и есть. А теперь убирайся отсюда, пока я не передумала.

Я поднимаюсь и беру наши кружки, не обращая внимания на то, что он выпил только половину своего горячего шоколада. Он смотрит, как я закидываю обе чашки в раковину, и смотрит на меня как на сумасшедшую, но я стою на своем и указываю на дверь.

— Вон.

— Я не могу остаться на ночь?

— Ни в коем случае. Таков был уговор. Никаких ночевок и никого не поймают.

— Но я же уже оставался на ночь раньше? И здесь никого нет.

Он прав, но сейчас все по-другому. В последний раз, когда он оставался у меня на ночь, то ушел из моей жизни.

Я не могу собраться с мыслями, и мне нужно время подумать, чтобы он не заполнял мой дом и мои мысли.

Он осторожно сокращает расстояние между нами, аккуратно беря меня за руки. Нежным прикосновением его пальцы скользят между моими.

— Кайла, все знают о нас. Они знают уже много лет.

— Сейчас все по-другому. Я живу здесь, я работаю здесь, у меня своя жизнь. Пожалуйста, позволь мне сохранить достоинство и не выглядеть так, будто я сразу же бросилась к тебе, потому что ты соблаговолил почтить нас своим присутствием в это Рождество.

Изо всех сил я толкаю его по коридору к своей входной двери, хватаю с крючка его куртку и сую ему в руки.

— Кроме того, в десять у меня тур, и если ты останешься, я знаю, что не дашь мне уснуть всю ночь.

— А как же соглашение? Мы же договорились…

Я зажимаю его губы большим и указательным пальцами, прежде чем он успевает сказать еще хоть слово.

— Я знаю, о чем мы договорились, но ты морочишь мне голову, и тебе нужно уходить.

Я чувствую, как его язык пытается высунуться и облизать меня, и мне хочется смеяться так сильно, как только этот конкретный идиот может заставить меня смеяться.