— Ей было около тридцати, когда был написан этот портрет. Мужчина на портрете рядом с ней — мой отец. Он умер, когда я был маленьким. Я почти не помню его.

Родители Кейдена оба, судя по всему, белые, и я задумываюсь, не приемный ли он. Но сейчас не время для подобных вопросов.

— Мне очень жаль, — говорю я. — Насчет твоего отца.

Кейден пожимает плечами, но ничего не говорит.

— И что твоя мама больна, — добавляю я.

Я чувствую себя грабителем, случайно вломившимся в их дом. Когда-то он явно был прекрасен. Мебель в холле выглядит старой и крепкой и, наверное, стоила немалых денег. На одной из стен висит запыленный гобелен, а слева от меня, за лестницей, видна парадная гостиная или, скорее, зал. Окна от пола до потолка плотно закрыты шторами, и комната погружена в затхлый полумрак. Неужели он пригласил меня внутрь, чтобы посмотреть, как я таращу глаза? Или это, так сказать, проверка моего характера? Если так, то, кажется, я эту проверку не прохожу.

— Я принесла печенье, — снова говорю я, протягивая ему тарелку. — Мы сегодня слишком много напекли. Надеюсь, тебе нравится арахисовое масло.

Густые брови Кейдена вдруг изгибаются дугой к потолку, и он впервые смотрит на обтянутую пленкой тарелку в моей руке. Без предупреждения он протягивает руку и берет у меня тарелку. Даже, скорее, выхватывает.

— Что это? — спрашивает он.

— Э… печенье с арахисовым маслом и джемом… — По его лицу словно пробегает туча, и я чувствую подступающий к горлу ком. — Кажется… э… мы использовали три вида джема — начинаю бормотать я. — Но если тебе они не понравятся, то в следующий раз мы испечем что-нибудь другое.

— Пожалуйста, забери это.

От голоса Кейдена веет холодом. Он протягивает тарелку мне. Рука напряжена, взгляд жесткий. У меня во рту совершенно пересохло.

— Ладно, хорошо… — я хватаю печенье, жалея, что не взяла с собой сумку, чтобы убрать тарелку туда.

Я совершила какую-то ужасную, непоправимую ошибку. Допустила какую-то невообразимую бестактность. Джек трется о мои ноги, и я треплю его по макушке скорее для того, чтобы успокоиться самой.

— Ты должна идти, — говорит Кейден, когда я уже начинаю разворачиваться к двери, готовая навсегда покинуть Уиндермер.

Наверное, Пейсли была права. Это действительно проклятый дом. Только причиной тому не души умерших, а мрачные тайны живых.

Нетвердым шагом я спускаюсь по ступенькам крыльца и иду к воротам, которые Кейден милосердно оставил открытыми, словно зная, что в Уиндермере я не задержусь. Я сворачиваю за угол на Линден-лейн и бегу к Кловелли-коттеджу, дрожащими пальцами вбиваю код на воротах в конце дорожки. С первого раза у меня не получается, и я даю себе возможность успокоиться и перевести дыхание. На улице, чуть не доезжая до дома Клодии Купер, припаркован «Лексус» Тома. Сам он стоит снаружи, прислонившись к водительской двери машины и запустив пятерню в волосы. Я поднимаю руку, чтобы помахать ему, но он меня не видит. Он увлечен очень важным телефонным разговором, который, похоже, закончится еще не скоро, поэтому я беру себя в руки и снова набираю код.

Вместо того чтобы пройти через парадную дверь, я обхожу дом сбоку и прохожу мимо бассейна, неуверенно помахав рукой Мэри и Пейсли, которые несут стаканы и стопку тарелок к столику на террасе, а потом исчезаю в своем домике. Я швыряю тарелку с печеньем в мусорное ведро и падаю на кровать, заливаясь слезами.

Я утираю их, злясь на себя за то, что позволила Кейдену задеть меня. Он был груб без малейших на то оснований. Я ничего плохого не сделала. Разве не так?

Часы в телефоне показывают, что до ужина остается еще час. Мне хочется движения, чтобы прогнать хандру. У меня не будет времени еще раз принять душ, но мне все равно. Я снимаю сарафан и надеваю спортивную одежду и кроссовки, хватаю телефон с наушниками и отправляюсь на пробежку мимо дома и дальше по дорожке. Когда я выбегаю на Линден-лейн, на месте, где несколько минут назад стоял «Лексус» Тома, уже пусто. Вместо музыки я открываю подкасты и включаю второй эпизод «Пропавшей Зоуи».

[ФОНОВАЯ ЭЛЕКТРОННАЯ МУЗЫКА]

МОЛОДОЙ ЖЕНСКИЙ ГОЛОС: Это была «та самая парочка». Ну, ты понимаешь.

МОЛОДОЙ МУЖСКОЙ ГОЛОС: Я думал, что между ними что-то произошло, но не хотел расспрашивать. Опять же, Зоуи была с Кейденом на зимнем концерте церковного хора перед самыми каникулами, и все вроде бы было в порядке. С тех пор мы с ней не виделись.

[КОНЕЦ ФОНОВОЙ МУЗЫКИ]

МАРТИНА ГРИН: Здравствуйте, дорогие слушатели, я снова с вами. Сегодня я представляю второй эпизод «Пропавшей Зоуи», но если вы не слушали первый, то, наверное, лучше начать с него, чтобы побольше узнать о Зоуи Спанос, молодой девушке, бесследно исчезнувшей в Херрон-Миллс в новогоднюю ночь, и о том, почему мы здесь обсуждаем ее исчезновение. Пожалуйста, прослушайте его, а я пока подожду вашего возвращения.

[НЕБОЛЬШАЯ ПАУЗА]

Итак, вы готовы? Сегодня вторник, восемнадцатое февраля, и со дня исчезновения Зоуи прошло уже семь недель. Зоуи Спанос так и не найдена, и нам ее очень не хватает.

[ИНСТРУМЕНТАЛЬНАЯ ТЕМА «ПРОПАВШАЯ ЗОУИ»]

МАРТИНА ГРИН: Если вы были лично знакомы с Зоуи или следили за освещением ее дела в СМИ, то могли заметить, что на прошлой неделе я умолчала кое о чем важном. Вернее, кое о ком. Я говорю о парне Зоуи — Кейдене Толботе.

Я сделала это потому, что большую часть сегодняшнего эпизода я собираюсь посвятить Кейдену и его отношениям с Зоуи. Если вы интересуетесь расследованиями — или хотя бы читаете детективы об убийствах или исчезновениях девушек или смотрите сериалы «Закон и порядок» или «С. S. I.: Место преступления», — то вам известно: когда женщина исчезает или становится жертвой насилия, полиция в первую очередь допрашивает мужа или парня пострадавшей.