— Что ты делаешь, Пейсли?

Она смотрит на меня с виноватым видом.

— Она не выключена, — говорит она. — Яне хотела, чтобы у тебя были проблемы.

— Ох…

Руки опускаются. Я оставляю печенье, подхожу к Пейсли и сажусь перед ней на корточки.

— Прости, пожалуйста. Это я виновата, а не ты. В следующий раз просто скажи мне, если я где-нибудь налажаю, хорошо?

Она кивает:

— Договорились.

Я приобнимаю ее за плечи, потом как следует нажимаю пальцем на кнопку выключения духовки. Пытаюсь убедить себя, что это пустяк. Едва ли дом сгорел бы дотла за те пару часов, что нас не будет. Но если бы это заметили Эмилия или Мэри, они могли бы не согласиться. В животе начинает урчать, и мне приходится приложить усилия, чтобы не посмотреть в сторону шкафчика с выпивкой, висящего прямо над головой.

Проходит пять минут, тарелки с печеньем сложены в большую сумку вместе с парой бутылок воды и солнцезащитным кремом, и мы с Пейсли пускаемся в путь. На улице духота еще сильнее, чем на террасе, и я взмокла, еще не выйдя за ворота. Тучи почти совсем рассеялись, и солнце жарит изо всех сил. Еще мокрые от дождя лепестки азалий превращаются в крошечные зеркала Влажные пряди волос липнут к шее, и я пытаюсь пальцами нащупать на запястье резинку, которой там нет. Я достаю из сумки солнцезащитный крем и прошу Пейсли остановиться, чтобы намазать лицо и руки, прежде чем мы пойдем дальше.

Пейсли запланировала четыре остановки. Первая из них — через два дома дальше по Линден-лейн, в том же направлении, в котором мы вчера шли в город. Пока мы, позвонив, стоим у ворот и ждем, чтобы нас впустили, Пейсли объясняет: Клодия старше нее меньше чем на год, но учится на класс старше, потому что так выпали дни рождения. Она была лучшей подругой Пейсли до прошлой весны, когда Клодия призналась, что ее в классе дразнят за дружбу со второклашкой. В переговорном устройстве раздается треск, и мы называем себя. Когда ворота распахиваются, Пейсли, наморщив носик, сообщает:

— Когда начались каникулы, она стала такой милой. Вроде как решила, что все может быть как раньше, когда рядом нет никого из ее класса.

— Что ж, с твоей стороны очень любезно принести ей печенье. Когда-нибудь она поймет, что настоящие друзья намного важнее, чем мнение девчонок, которые и сами понятия не имеют, о чем говорят.

— А если не поймет?

— А если не поймет, то это ее беда. Ты заслуживаешь того, чтобы рядом с тобой были люди, всегда готовые тебя поддержать.

Пейсли все еще радостно улыбается мне, когда нам открывает дверь чуть полноватая блондинка с подкрашенными под седину острыми прядями. Она одета во все черное, если не считать массивного красного ожерелья из тех, что призваны оттягивать на себя все внимание. Глаза густо накрашены, с черной подводкой и тушью. Такое скорее ожидаешь увидеть в Вест-Виллидж [2] , а не в Хемптонсе.

— Пейсли! — восклицает она, а я тем временем пытаюсь собрать волосы в хвост и затолкать его сзади под майку, чтобы как можно меньше походить на Зоуи. Солнечные очки я не снимаю.

— Здравствуйте, миссис Купер! — Пейсли с улыбкой смотрит на женщину — как я понимаю, мать Клодии.

— Я — Анна, — говорю я, протягивая руку. — Няня Пейсли.

К счастью, на лице женщины не отражается ни малейшего потрясения, никаких попыток потереть глаза, никаких неловких оценивающих взглядов.

Она просто пожимает мне руку, и я обращаю вни мание на то, что ее ногти покрыты насыщенно красным лаком в цвет ожерелью.

Миссис Купер милостиво принимает поднесен ное Пейсли печенье и поясняет, что Клодия до четырех будет на занятиях по верховой езде.

— Планы на завтрашний день не изменились? — спрашивает она.

Я непонимающе смотрю на нее.

— Девочки собираются поплавать вместе в бассейне, — говорит она после минутного молчания. — Нужно просто привести Пейсли к двум. Думала, Эмилия об этом упоминала.

Пейсли кивает и тянет меня за руку.

— Мы говорили об этом за завтраком, — напоминает она.

— А… Конечно, — бормочу я (в самом деле?). — Все без изменений, — говорю я и улыбаюсь, пытаясь собраться с мыслями.

Дальнейший маршрут уводит нас с Линден-лейн и в сторону от Мейн-стрит, глубже в жилые кварталы Херрон-Миллс. Два из трех семейств дома, и мы около часа проводим в гостях у Полсон-Госсов. Пока Пейсли и Рэйчел бегают на втором этаже дома, который, к моему облегчению, больше похож на обычное жилище в пригороде, мы с Элизабет болтаем о моих планах на учебу в колледже (да, я собираюсь жить в общежитии; нет, я еще не выбрала направление обучения), сидя на кухне с запотевшими стаканами зеленого чая со льдом.

Уловив взгляд, брошенный Элизабет на часы на панели микроволновки, я поднимаюсь наверх за Пейсли и объясняю, что нам предстоит сделать еще пару остановок, хотя на самом деле это был конечный пункт нашего маршрута. Мы с Пейсли быстро возвращаемся в Кловелли-коттедж. Нам жарко, мы вспотели. Всякий раз, стоит мне прикрыть глаза, передо мной встает мерцающий индикатор температуры духовки. Как неосторожно. Мы окунемся в бассейн, чтобы смыть дневную грязь.

К половине пятого мы обе уже приняли душ и переоделись к ужину. Полотенца и купальники сушатся на настиле у бассейна. Я заглядываю на кухню за мелкой морковкой и хумусом и вижу там Мэри, высокую полную женщину в хорошо подогнанной поварской куртке с черными пуговицами, усердно трудящуюся над чем-то, от чего пахнет чесноком и белым вином. У меня аж слюнки текут.