— Альберт намерен стать музыкантом? — спросил он. — Мне кажется, он очень талантлив.

— Да, он одарен. Но я не знаю, есть ли у него задатки художника. Да он и не стремится к этому. До сих пор он не чувствовал особого влечения ни к одной профессии, его идеал — что-то вроде джентльмена, который одновременно занимается спортом и учится, вращается в обществе и отдает дань искусству. Жить этим он навряд ли сможет, со временем я ему это объясню. Но пока он прилежен и хорошо себя ведет, я не хочу понапрасну его беспокоить. Получив аттестат зрелости, он намерен сперва пройти военную службу. А там видно будет.

Художник молчал. Он очистил банан и с наслаждением вдохнул мучнистый аромат спелого, питательного плода.

— Если ты не против, я бы и кофе здесь выпил — сказал он под конец.

Его слегка усталый голос звучал мягко и дружелюбно, казалось, художнику приятно было отдохнуть здесь и немного расслабиться.

— Я сейчас велю подать. Ты много работал?

Эти слова вырвались у нее почти непроизвольно Она нечего не хотела этим сказать; ей просто захотелось раз уж выпала такая редкая добрая минута, оказать ему немного внимания, что далось нелегко, ибо она отвыкла от этого.

— Да, я несколько часов писал, — сухо ответил муж. Ее вопрос был ему неприятен. У них не было принято говорить о его работе, многие из его новых картин она вообще не видела.

Она почувствовала, что светлое мгновение ускользает, но не сделана ничего, чтобы удержать его. А он уже было потянулся к портсигару и собрался попросить у нее разрешения закурить, но снова опустил руку и потерял всякий интерес к сигарете.

Однако он неторопливо выпил свой кофе, еще раз спросил о Пьере, вежливо поблагодарил и остался в комнате еще на несколько минут, разглядывая небольшую картину, которую он подарил жене несколько лет назад.

— Она хорошо сохранилась, — сказал он, обращаясь скорее к самому себе, — и все еще выглядит недурно. Вот только желтые цветы здесь ни к чему, они забирают слишком много света.

Госпожа Верагут промолчала; именно эти необыкновенно тонко и воздушно выписанные цветы нравились ей на картине больше всего.

Он повернулся к ней и едва заметно улыбнулся.

— До свидания! И не слишком скучай до возвращения мальчиков.

Он вышел и спустился по лестнице. Внизу навстречу ему бросилась и запрыгала вокруг собака. Он взял ее передние лапы в свою левую руку, правой приласкал ее и заглянул в преданные глаза. Потом крикнул в кухонное окно, чтобы ему принесли кусочек сахара, дал его собаке, бросил взгляд на залитый солнцем газон и медленно побрел к мастерской. Погода была отменная, воздух великолепен, но ему было некогда, его ждала работа.

Залитая спокойным мягким светом, в высокой мастерской стояла его картина. На зеленой траве среди редких луговых цветов сидели три фигуры: поникший, погруженный в безысходные думы мужчина, застывшая в безропотном ожидании и скорбном разочаровании женщина, весело и беззаботно играющий среди цветов ребенок, а над всеми ними яркий, льющийся волнами свет, который торжествующе заполнял пространство и с одинаковой беззаботной проникновенностью вспыхивал и в чашечке каждого цветка, и в белокурых волосах мальчика, и в маленьком золотом украшении на шее удрученной горем женщины.

Художник работал до самого вечера. Затем он тяжело опустился в кресло и некоторое время сидел, сложив руки на коленях и отупев от усталости. Совершенно опустошенный и выжатый, с ввалившимися щеками и слегка воспаленными веками, он выглядел старым и почти лишенным жизненных сил, как крестьянин или дровосек после тяжелейшей физической работы.

Он бы с удовольствием остался сидеть в кресле, всецело отдавшись во власть усталости и сна. Но суровая дисциплина и привычка требовали иного, и через четверть часа он рывком поднялся со своего места. Ни разу больше не взглянув на свою картину, он направился к озеру, разделся и медленно поплыл вдоль берега.

Был молочно-бледный вечер, с проходившей невдалеке проселочной дороги доносились, приглушенные парком, скрипы груженных сеном телег да усталая перебранка и смех наработавшихся за день батраков и служанок. Зябко поеживаясь, Верагут вышел на берег, тщательно, досуха вытерся полотенцем, вернулся в свою комнату и закурил сигару.

Вечером он собирался писать письма, поэтому нерешительно выдвинул ящик стола, но с досадой задвинул его обратно и звонком вызвал Роберта.

Слуга не замедлил явиться.

— Скажите, когда молодые люди вернулись с прогулки?

— Они еще не вернулись, господин Верагут.

— Как, они еще не возвращались?

— Нет еще, господин Верагут. Только бы господин Альберт не загнал гнедого, он любит прокатиться с ветерком.

Верагут не ответил. Он-то считал, что Пьер давно вернулся, и хотел побыть с ним хотя бы полчасика. Известие то их еще нет, раздосадовало и немного напугало его

Он быстро прошел к большому дому и постучал в дверь жены. Она удивилась его приходу, он давно уже не появлялся у нее в это время.