Если бы я была одна, то точно бы подошла к мужу, заглянула в лицо предателю, влепила пощечину. Но устраивать скандал перед дочками — это последнее, что стоит делать.

Злость разливается по венам, заставляет кровь бурлить. Дышу глубоко, размеренно. Стараюсь успокоиться. Малышки и так расстроены, не нужно, чтобы они еще больше нервничали, считав мое состояние.

— Пошли домой? — протягиваю девочками руки, надеясь, что выгляжу хоть немного умиротворенной.

Дочурки тут же кладут по одной своей ладошке в мои.

— А папа? — Оля пытается обернуться, но я тяну ее на себя.

От резких движений бантик спадает с ее волос. Леночка нагибается, поднимает его. Сжимает в ручке. Я всегда любила наблюдать за взаимодействием своих малышек, они будто мысли читают друг друга.

— Папа позже придет, — произношу мягко, хотя у самой сердце заходится в груди.

Благодарю высшие силы за то, что я успела перехватить Олю. Если бы она увидела отца, целующую другую женщину, не уверена, что дочка смогла бы оправиться от такой травмы.

— Точно? — в голоске Лены таится детская надежда, смешанная с неуверенностью.

— Уж надеюсь, — бурчу. Понимаю, что уводить девочек от отца, который должен был за ними присматривать, неправильно. Но я просто не могу оставить малышек с ним и этой… Стискиваю челюсти. Предупреждать Артема тоже не собираюсь. Пусть хоть немного поволнуется. Ведь его никто не заставлял заниматься не пойми чем с другой бабой, оставляя дочек бегать по большому парку самостоятельно. — Идемте, — тяну девочек к дорожке на развилке недалеко от нас.

Пойдя по ней, мы чуть дольше будем добираться до дома, но, по крайней мере, не столкнемся с Артемом и его любовницей.

— Как насчет Маши и Медведя? — минут через десять размахиваю дверь в нашу квартиру, пропуская девочек вперед.

Они с визгом «да-а-а» тут же забегают в небольшой коридор, прыгают на длинный пуфик и начинают расстегивать липучки на сандаликах.

Разуваются, раскидывая обувь в разные стороны, и мчатся в гостиную.

— Оля и Лена, — произношу заговорщически, сняв балетки, поставив их на стеллаж для обуви и следуя за девочками в нашу светлую гостиную, соединенную с кухней. — А как насчет того, чтобы посмотреть телевизор на нашей с папой кровати? — цепляюсь взглядом за малышек, которые устроились на молочного цвета кожаном диване перед телевизором. Кухня с барной стойкой за их спинами выглядит темной из-за завышенных жалюзи.

— Правда? — Оля, которой, похоже, сестра криво нацепила бантик на один из хвостиков, склоняет голову к плечу.

— Ага, — не нужно им видеть наши с мужем разборки.

Девочки переглядываются. Не проходит и секунды, как они быстро спрыгивают на пол и бегут к одной из двери, находящейся сбоку от дивана.

Следую за ними. Когда вхожу в нашу бежево-коричневую спальню, сразу же нахожу девочек на двуспальной кровати, с двух сторон от которой расположились деревянные лакированные тумбочки. Девочки развалились на больших декоративных подушках коричневого цвета прямо перед телевизором. Странно еще, что под плед не забрались.

— Готовы? — иду с открытому деревянному стеллажу, стоящему рядом с телевизором. На нем мы храним книги и всякие мелочи. Беру с полки пульт. Включаю телевизор, нахожу детский канал, переключаю на любимый мультик дочек.

Сосредотачиваюсь на малышках.

— Мама всегда будет с вами, слышите? — выдавливаю из себя улыбку, хотя у самой все внутри сжимается.

Оля и Лена синхронно кивают. Не выдерживаю, подхожу к ним. Забираюсь коленями на кровать. Целую обеих в щечки, после чего быстро сползаю на пол. Пытаюсь сморгнуть слезы, которые подступили к глазам.

— А теперь смотрите, — делаю погромче, чтобы малышки точно ничего не услышали.

Разворачиваюсь, краем глаза улавливаю свое отражение в зеркале на дверце шкафа — я похожа на живой труп: под глазами синяки, кожа побелела, глаза покраснели.

В другой день я точно завалилась бы спать после тяжелого дня. А так просто выхожу из комнаты, плотно закрываю за собой дверь. Бреду в прихожую, убираю обувь девочек в стеллаж для обуви, после чего снова иду в гостиную. Мне разрывает от эмоций, бушующих внутри, но внешне я остаюсь полностью спокойной.

Сажусь на диван. Складываю руки на груди. Сосредотачиваюсь не на телевизоре, а на проходе недалеко от него. Жду.

Входная дверь распахивается почти сразу, с грохотом ударяется о стену. Бешеный муж с глазами, в которых плещется тревога, влетает в квартиру. Быстро скользит взглядом по гостиной. Останавливается на мне.

— Саша, — взволнованно выдыхает Артем. — Ты наших девочек не видела?

— А почему ты меня спрашиваешь? — зло сужаю глаза. — Разве не их новой маме ты должен задавать этот вопрос?