Дефицит самых обычных продуктов питания и промтоваров, наличие очередей в магазинах граждане страны отмечали как минимум с начала 1960-х гг. [1275] , в связи с чем задавали представителям партии «неудобные» вопросы. Так, в 1971 г. в Москве был отмечен дефицит часов, фотоаппаратов (по словам горожан, раньше бывших «в изобилии»), ватных одеял, банных полотенец, фаянсовой посуды [1276] . Во многих регионах страны периодически наблюдался острый недостаток продовольствия. Во второй половине 1970-х и начале 1980-х гг. круг дефицитных товаров еще более расширился [1277] . В 1978 г. москвичи жаловались партийным властям, что «изделия из хлопка стали дефицитными товарами», исчез из продажи репчатый лук. В «провинции» ситуация была намного хуже, что отмечали москвичи, узнававшие от гостей столицы о «продолжении перебоев с продуктами в отдельных районах страны» [1278] . В ноябре 1979 г. на пленуме ЦК КПСС Л.И. Брежнев возмущался тем, что множились жалобы населения на перебои в снабжении товарами, среди которых были простейшие медикаменты, мыло, стиральный порошок, зубные щетки и паста, иголки, нитки, детские пеленки, другие товары легкой промышленности [1279] .

Характерное проявление проблемы дефицита дано в записке МГК КПСС, направленной в ЦК партии в июне 1980 г.: «Распространяются слухи о том, что торговые предприятия накапливают товары для обслуживания в дни Олимпиады москвичей и гостей столицы». В связи с этим московские власти считали нецелесообразным «распродажу в эти дни товаров, пользующихся повышенным спросом, в центральных, крупных магазинах города» [1280] — очевидно потому, что возникшие ажиотаж, очереди, давка выставили бы в негативном свете советскую действительность в глазах иностранных участников и гостей Олимпиады.

Со временем товарный дефицит в СССР усугублялся, стал постоянным спутником советской действительности [1281] и в итоге — «бедствием национального масштаба». Стояние в очередях было элементом повседневности, не только отнимая у людей большое количество времени [1282] , но и, разумеется, вызывая недовольство, для снижения которого сами люди предлагали властям «своевременно информировать» население «о случающихся отклонениях в снабжении» [1283] . Звучали также идеи организовывать «торговлю дефицитными товарами (трикотажем, мебелью и т. д.)… в вечернее время, когда кончается рабочий день», так как «в дневное время работающим этим заниматься невозможно» [1284] . Для походов в магазин люди вынуждены были покидать рабочие места в дневное время (с чем впоследствии пытались бороться в период правления Ю.В. Андропова), а когда вводилась вечерняя торговля дефицитными товарами, это приводило к скапливанию больших очередей [1285] .

Власти СССР признавали, что у них не получается обеспечить производство товаров народного потребления. В феврале 1971 г. Л.И. Брежнев на совещании по вопросу подготовки отчетного доклада ЦК КПСС XXIV съезду отметил, что по сравнению с капстранами «в таких количествах, в каких они производят [товары], мы не можем» [1286] .

Руководство страны пыталось как-то изменить ситуацию. В 1968–1969 гг., впервые после 1946 г., уровень роста «группы Б» (товары народного потребления) был запланирован выше, чем «группы А» (производство орудий и средств производства) [1287] . В 1971 г. на XXIV съезде КПСС был подтвержден приоритет «группы Б» [1288] . На некоторое время облегчить проблему дефицита помогла «нефтяная игла». Период высоких мировых цен на нефть (до 60 долл, за баррель) совпал с освоением тюменских месторождений, что позволило Советскому Союзу закупать на долларовые поступления от продажи нефти и газа не только производственные технологии [1289] , но и товары народного потребления. Как пишет М.К. Бункина, «старшее поколение больших городов до сих пор вспоминает об иностранных винах и сигаретах» [1290] из того времени.

Л.И. Брежнев боролся против попыток местных партийных руководителей самовольно снизить плановые показатели жилищного строительства и производства потребительских товаров. Когда в 1977 г. Госплан предложил для сокращения разрыва между предложением товаров и покупательной способностью населения, исчислявшейся в 12 млрд руб., отказаться от повышения зарплат, ликвидировать премии, повысить цены на вино, табак и проезд в такси, генсек и его ближайшие сотрудники отнеслись к этой идее негативно [1291] .

На пленуме ЦК КПСС в октябре 1980 г. Л.И. Брежнев отметил, что «среди вопросов, от которых зависит уровень жизни советских людей, на первом месте стоит улучшение снабжения продовольствием» [1292] , а на пленуме в ноябре следующего года подчеркнул, что «продовольственная проблема — ив хозяйственном, и в политическом плане — является центральной проблемой всей пятилетки» [1293] . В 1981 г. на XXVI съезде КПСС было объявлено, «что снабжение населения продовольственными товарами представляет проблему не только экономическую, но и политическую, социальную» [1294] . Через год в СССР была принята Продовольственная программа, которая к концу десятилетия планировала рост потребления по мясу и мясопродуктам — до 70 кг, маслу — до 13,2 кг, овощам и бахчевым культурам — до 126–135 кг, фруктам — до 66–70 кг на чел. [1295]

Тем не менее проблемы уровня жизни не решались — прежде всего потому, что их причина лежала в самой советской системе. В СССР сложилась «экономика дефицита» (по выражению известного экономиста Я. Корнай), которая характеризовалась противоречием между ростом спроса, увеличением доходов населения и недостаточным вниманием, уделяемым потребительскому сектору [1296] . Административно-командная система экономики, где жестко запланировано все сверху донизу и на пять лет вперед, не может предусмотреть все нюансы потребностей населения.

Особенно отставало в СССР производство непродовольственных предметов потребления. В 1965 г. из 100 семей только 24 имели телевизоры, 21 — стиральные машины, 11 — холодильники, 7 — пылесосы. Недопроизводство предметов длительного пользования вошло в противоречие с быстрым ростом жилищного строительства и получением значительной частью городского населения отдельных квартир [1297] , где было больше возможностей, чем в «коммуналке», использовать холодильник, стиральную машину и другие крупногабаритные вещи. Развивавшееся дачное строительство делало желательным или даже необходимым наличие автомобиля, а уровень автомобилизации населения был очень низким (в период правления Н.С. Хрущева в этой сфере СССР отставал от Японии в 10 раз, от США — в 20 раз) [1298] . В октябре 1967 г. в статье, опубликованной в «Нью-Йорк тайме», американский журналист X. Солсбери писал, что «в 50-й год большевистской власти Советский Союз стоит на краю автомобильной эры, в которую США вошли в 1920-х гг.» [1299] .