Чтобы не давать повода для ночной беседы с психологом я поулыбался немного, после сослался на сильную усталость и направился к себе. Почти сразу заглянула Анна — сказала, что завтра утром у нас у всех медицинское обследование и мне перед этим хорошо бы выспаться. Намек я понял — никаких близких контактов до того момента, как меня просветят на предмет остаточных после сумрака эффектов.

Пообещал, что вот прямо сейчас ложусь спать, прямо глаза слипаются, получил еще порцию крепких объятий и горячий поцелуй. Когда Анна ушла, долго лежал на кровати поверх одеяла, глядя в потолок. Я соврал — знал, что не заснуть будет, слишком уж много всего случилось, осмыслить нужно.

Несколько часов валялся на кровати, потом попил чаю, посидел почитал — видя буквы и складывая слова, но часто ускользая мыслями обратно в Мюррен и даже не понимая смысл прочитанного. Отвлек меня от такого плавающего состояния негромкий стук.

Глянул на часы — половина третьего, кого в такое время принесло?

Открыл, удивился — в комнату даже не дожидаясь приглашения проскользнула Василиса. Правая рука на перевязи в ортопедическом бандаже, под глазами и на скуле желтизна с синевой. Просто синяки, ничего не раздулось до состояния фиолетовых фингалов, как у Геры.

Одета Василиса как обычно — короткие джинсовые шортики, белые кроссовки, безразмерная толстовка. Правда, после недавних приключений в Мюррене такой ее обыденный наряд выглядит непривычно. Особенно вспомнить если, как она недавно лежала на спине, широко раскинув ноги и держа винтовку пистолетным хватом по гоблинам стреляла. Уже совершенно нереальными событиями кажется, как будто не с нами было.

— Спишь? — поинтересовалась Василиса. Говорит негромко, но голос уже в порядке, не такой болезненный как в самолете.

— Сплю. Как видишь.

— Отличный ответ.

— Отличный вопрос.

— Да я так, беседу же надо с чего-то начинать.

— Беседу по поводу?

Василиса не ответила. Прошла по номеру, беззастенчиво осматриваясь.

— Какой у тебя здесь порядок.

— Неожиданно?

— Ну да. Почему-то думала, что бардак.

— Бывает. Так зачем пришла?

— Пфф, какой-то ты невежливый, — фыркнула Василиса. — Анна Николаевна не дала?

— Слушай, ты сейчас вылетишь в коридор. У тебя пятнадцать секунд, чтобы исправить впечатление и убедить меня этого не делать.

Девушка внешне никак не отреагировала на мои слова — прошла чуть дальше, залезла в кресло с ногами. Немного неловко, одной здоровой рукой, натянула толстовку на голые коленки.

«Тринадцать, двенадцать, одиннадцать»… — я не шутил, считал про себя. Василиса смотрела на меня и загадочно улыбалась.

— Пять… четыре… три… — беззвучно я уже заканчивал счет.

— Ну прости-прости, бес попутал, — постучала себе пальцами по губам Василиса. — Вырвалось сама не знаю как, вот такое я говно.

Похоже, судя по ее легкой интонации сейчас, «нарядилась в коричневое на детском утреннике» — это их семейная шутка, часто упоминаемая в узком кругу.

— Максим, а почему ты своему другу Гере про огненный танто из ножен не рассказал?

Неожиданный вопрос. Не в том плане, что про огненный меч, а неожиданно почему именно Гере не сказал, а не Атаманову, например.

— С какой целью интересуешься?

— Максим, я вопрос задала.

— Я тоже.

— Я первая спросила. Слушай, я же не спрашиваю, почему ты еще не доложил боссу о том, как именно демона прибил!

Помолчали немного. Василиса явно догадывается — на уровне «не видела, но точно знаю», что убил демона я именно огненным мечом.

— Кстати, ты собираешься об этом вообще говорить? — нарушая паузу, поинтересовалась Василиса как ни в чем не бывало.

— Вообще да. Думаю, кому именно.

— И кому надумал?

— Пока не решил.

— Ясно. Так что с твоим друганом? Просто не могу понять, ему-то почему не сказал не показал?

— Для тебя это не очевидно?

— Нет. Максим, не мучай бедную глупенькую девушку, я правда-правда не врубаюсь.

— Если я не показал ему и не рассказал, это значит, что я ему до такой степени не доверяю. Это же очевидно.

— Хм, — протянула удивленная Василиса. Похоже, для нее не очевидно. И следующие ее слова дали понять, почему.

— Макс, а вот брат-брат-братишка, никому в обиду не дам, все другие виноваты кроме он, вот это вот все? Ты же за него впрягался как за себя?

— Я по-другому говорил.

— Не суть, но ты же грудью встал за обосранца?

— Я тебя в последний раз предупреждаю, что будешь вести себя в подобном стиле — вылетишь в коридор.