— Пожалуйста, пожалуйста не надо, — просяще заголосил секутор.

Его так же просили, я это знал. Поэтому, не отвечая, просто стал с остервенением бить оголовьем клинка, только чтобы он заткнулся. И только когда на меня ощутимо брызнуло кровью из разбитого лица, пришел в себя — отшатнулся, вскочив на ноги и отошел, пошатываясь как пьяный. Постоял немного, пытаясь отдышаться — грудь просто разрывало, я, как и Ушан, сюда словно бегом прибежал. Только он марафоном, а я в спринтерском темпе.

Оглянулся — пикт лежит лицом вниз без движения, викинг сидит у стены, держась за копье в живот, секутор скребет по мрамору пятками. Все три противника еще живы, но добивать их у меня рука не поднималась. Не мог себя пересилить — вместе с брызнувшей в лицо чужой горячей кровью прошла и боевая ярость.

— Поднимайте! — услышал я свой голос.

Платформа заскрипела, возвращая меня на уровень статуй. Подняв отброшенный скимитар, левой рукой я взял пикта за ногу и потащил его к Тиру. Оставил стонущего синекожего варвара у подножия статуи, сверху положил окровавленный меч.

— Благодарю, очень выручили.

Викинг лежал совсем неподалеку от статуи Одина. Обошел его сзади, схватил за сальные волосы, протащил всего пару метров, оставив копье в теле.

— Так, наверное, лучше будет. Спасибо, — кивнул я предателю воинов.

Секутор, когда я к нему подходил, пытался подняться. Подобрав щит, я перехватил его двумя руками и с размаху ударил гладиатора по голове, так что аж металлически зазвенело. Схватил за целую ногу, оттащил секутора к статуе Марса, вернул на место окровавленный после удара щит с широкой отметиной от удара топора. Показал богу войны поднятый кулак, потом чуть отошел, повернулся ко всем греко-римским богам красного сектора.

Постоял, подумал немного, что говорить. Вот до этого места я в своих планах просто не доходил, сейчас даже не знаю, что делать. Глубоко вздохнув, поднял взгляд на статую Юпитера. В принципе, как в школе учили — не помнишь, как в параграфе, расскажи своими словами.

— Здравствуйте. Я это все к чему затеял… Понимаете, с простыми проблемами я, наверное, способен справиться сам. Говорят, мы с вами сейчас в одной лодке, планета в опасности и поэтому вы поможете мне, когда будут… Ну, в общем поможете, когда… Простите, что-то в голове сумбур какой-то. В общем, вы же дадите мне силу, чтобы справиться с по-настоящему серьезными проблемами? — с этими словами я чуть развел в стороны руки, извиняющеся-просящим жестом.

После этого предисловия собрался подойти к статуе Марса, как и планировалось, но не успел. Тело секутора вдруг превратилось в живой огонь. Позади меня — я не видел, слышал характерные звуки, тоже взметнулось яркое пламя. Оно отражалось в глазах статуи Марса, а парой мгновений позже прямо с небес, прямо в меня, одна за другой принялись бить молнии, расходясь ветвистыми силовыми жгутами по всей площадке.

Я так и стоял, разведя руки извиняющимся жестом, как вдруг почувствовал в них тяжесть. На левой руке ярче загорелась пламенеющая метка от запястья до локтя, а в правой — созданный из живого огня, постепенно сгущающегося до состояния лавы, а после превращаясь в блестящий металл, материализовался изогнутый меч. Я держал его в руках всего мгновенье, после чего он растворился в воздухе. Погасла и татуировка.

Остатки жгутов молний еще ветвились по площадке, а я смотрел на свои руки — левая еще сияет потухающим отсветом метки, а на правой, на безымянном пальце, золотой перстень, повернутый печаткой внутрь. Сейчас — по мере того, как молнии прекращали искрить, перстень истончался, исчезая.

Когда полностью стихло огненно-электрическое буйство, полностью исчез и перстень вместе с погасшей татуировкой метки. Только и там и там остались едва заметные, чуть более темные чем остальная кожа следы.

Обернулся, посмотрел за спину — чистый мрамор. Кровь, тела противников, их оружие, все исчезло, сгорело в пламени. Поднял взгляд вверх — почти первые и иные важные лица в высокой ложе явно ошарашены. Кто-то оглушен, многие заметно испуганы, невозмутимых почти нет. Анна выглядит лучше всех — словно тяжкий груз с плеч сбросила. Хотя, кивнув мне, она тут же посмотрела на зеленый сектор трибун, где в одиночестве сидела Василиса. Да, сбросила конечно тяжкий груз, да не весь.

Подмигнув Анне — несмотря на разделяющее расстояние, она похоже заметила, я направился к зеленому сектору. Внешне старался выглядеть невозмутимо и беззаботно, но по всему телу растекается слабость адреналинового отходняка. Хочется уйти куда-нибудь в темный уголок, сесть обхватив руками колени и посидеть так, чтобы никто не трогал минут сто двадцать.

Пройдя мимо статуй германо-ирландского пантеона поднялся на трибуну и подошел к Василисе, кивком показал в сторону основной группы.

— Пойдем.

Девушка ни спорить, ни даже говорить ничего не стала. Поднялась и мы вместе вернулись на трибуну красного сектора, встреченные гулом самых разных возгласов, в которых преобладало удивление нашей смелостью, восхищение умом и сообразительностью. Нет, понятно, что про слабоумие отваги никто не говорил, но в некоторых комментариях прямо откровенно читались намеки.