Большинство из них я хорошо знал и глубоко уважал. Они были в расцвете сил и могли бы еще принести много пользы делу борьбы с врагом. И потому особенно горько было сознавать, что их уже нет с нами.

Думая о павших товарищах, я то и дело возвращался мысленно к одному из них - Леониду Васильевичу Бобкину. Мы очень сблизились в то короткое время, когда он был моим заместителем. Человек больших способностей и чуткой души, он обладал и величайшей энергией. Как-то не верилось, что больше не встречусь с ним, не увижу его умной и доброй улыбки.

Вместе с Леонидом Васильевичем трагически погиб и его сын. Мальчику было лет 12-13, и он не разлучался с отцом. Когда Л. В. Бобкин был назначен командующим армейской группой и ему предстояло выехать к месту ее расположения на Барвенковский плацдарм, он задумался: как быть с сыном. Я настойчиво советовал ему оставить мальчика на попечение Военного совета 38-й армии. Но Леонид Васильевич решил по-иному: он не пожелал расставаться с сыном, да и тот усиленно просил взять его с собой.

Вместе они и погибли.

В рядах 6-й армии и 6-го кавалерийского корпуса героически сражались и пали многие из моих друзей и боевых товарищей по Лозовской наступательной операции, которую мы провели в январе 1942 г.

VII

Так трагически закончилась в последних числах мая 1942 г. Харьковская наступательная операция. Эта неудача была очень чувствительной для войск Юго-Западного направления. Потеря большого числа людей, техники и вооружения была тяжелым ударом накануне событий, развернувшихся летом 1942 г. на южном крыле советско-германского фронта.

Не приходится сомневаться и в том, что Ставка допустила ошибку, согласившись на проведение этой операции. Но, как я уже отмечал, она это сделала по настоянию Военного совета Юго-Западного направления.

Каковы же были принципиальные соображения, которыми руководствовался Военный совет Юго-Западного направления, так настойчиво добиваясь утверждения своих широких наступательных планов на апрель-май 1942 г.? В поисках ответа на этот вопрос пришлось перебрать в памяти все, что мне довелось в тот период услышать от членов Военного совета направления и фронта об их оценке обстановки. Эти же мысли встретились мне в ряде документов того времени. Чтобы не повторяться, ограничусь приведением одного из них.

С наступлением весны все мы тогда задумывались над перспективами дальнейшей борьбы против вторгшегося на советскую землю врага. В войсках и в штабах горячо обсуждался этот вопрос. Военные советы организовали чтение специальных докладов на партийных собраниях, с тем чтобы довести до всех командиров свою оценку обстановки и перспектив ее развития.

Состоялось такое собрание и в штабе Юго-Западного фронта. На нем заместитель начальника штаба фронта полковник И. Н. Рухле выступил с докладом "Задачи партийной организации штаба в обеспечении действий войск фронта на весенний период". Доклад, бесспорно, отражал точку зрения военного и политического руководства фронта, а также направления. По этой причине представляют немалый интерес его тезисы, которые удалось найти в архиве.

Вот как в них оценивалась общая обстановка на советско-германском фронте: "...Зимний период знаменателен тем, что инициатива действий была вырвана у немцев и перешла в руки Красной Армии. Красная Армия от обороны перешла к наступлению, сняла непосредственную опасность Москве и отбросила противника далеко на запад.

Следовательно, с началом зимы война вступила в новый этап своей динамики со всеми преимуществами Красной Армии как наступающей стороны".

Затем ставился вопрос: "Что дала нам зимняя кампания?" Ответ гласил: "Разгром немцев под Москвой и отход их на ряде участков других фронтов, а также переход противника к обороне на всем театре войны". И далее: "Это значит, что германская армия была вынуждена отказаться от наступления, понесла большие потери от контрударов, потеряла былую веру в успех ведущейся войны... К началу зимней кампании германская армия достигла предела напряжения сил (нуждалась в оборонительной передышке). Контрнаступление Красной Армии сломило материальные силы и моральную устойчивость врага и тем положило начало разложению германской военной машины".

Из всего этого в докладе был сделан следующий вывод: "Фашистская Германия до конца израсходовала свое преимущество стратегической внезапности (привходящий фактор). Превосходство материальных и моральных сил Красной Армии (постоянно действующие факторы) обеспечило нам успех в течение зимы. Все же к весенней кампании мы имеем еще перед собой большую (армию), технически оснащенную, но с надломленной верой в победу, потерявшую лучшие свои кадры и массу техники, что восстановить в былых размерах в ходе войны фашистской армии не удастся"{73}.

Признаюсь, с глубоким волнением читал я эти строки теперь, более четверти века спустя. Ведь они отражают нашу великую веру в руководство Коммунистической партии и Советского правительства, глубокую убежденность в конечной победе над врагом.

Но, вчитываясь в содержание цитируемого документа, нельзя не заметить налета преувеличения во всем, что касалось трудностей, испытываемых противником, а также имевшихся у нас преимуществ. Естественно, что это больше всего отразилось на той части тезисов, которые касались перспектив весенней кампании.