С величайшим усилием проглотив вязкий ком в горле, спросила:

— Дядя Саша, вы не знаете, почему отец так неожиданно вызвал меня к себе?

Мне нужно было подготовиться к встрече с родителями. И хоть какая информация не будет лишней.

— Анастасия Эдуардовна, сядьте в машину, и мы поговорим.

Это еще больше насторожило. Но я подчинилась. Другого выхода не было. Меня в любом случае доставят к отцу. И два амбала, которые сопровождающие дядю Сашу, тому явное подтверждение. Дядя Саша единственный из служащих отца, кто был со мной любезен и не жесток. Остальные знали, что останутся безнаказанными, даже если за волосы запихнут меня в машину, выполняя указание своего начальника.

— Это пришло сегодня на почту мэрии, — охранник протянул мне папку, когда мы только отъехали от университета.

В папке были фото моих ночных выходок: танец на шесте, мое тело на плече Стаса и его рука на моей пятой точке.

Понятно, почему меня везут домой.

Не понятно, кто сделал эти фото и зачем. Люди отца уже давно не следили за мной. Для конкурентов отца моя пьяная выходка слишком незначимый повод, чтобы затевать разборки с самим мэром. Да и для подрыва репутации отца эти фотки были бы у прессы, а не на почте мэрии, за стены которой они не выйдут. Поэтому напрашивается один вывод, кто-то специально слил меня отцу. Это камень в мой огород, а не мэра.

Обхватила себя руками, чтобы унять нарастающую панику, и уставилась в окно.

— Не плакать… — умоляла я саму себя.

Мне не впервые нести ответственность за несоответствующее поведение единственной дочки мэра города. Меня это не так пугало, как возможное наказание.

А моим наказанием может быть возвращение домой из столицы.

Только я не хотела этого. Не хотела менять свою жизнь. Слишком много дорогих и любимых людей, от которых придется отказаться. Слишком много сил я потратила, чтобы выбраться из-под контроля отца.

Мне потребовалось больше двух минут, чтобы спуститься во двор к Зорину.

— Я не один, — выпалил Ник, подойдя ближе. — Громов в машине. Я не знал, как твои на него отреагируют.

— Ник… — вспыхнула я. — Ты зачем его сюда притащил? Он не знает ничего: ни о моей семье, ни о должности отца, а тем более о том, что …

— Отец снова тебя бил? — не дал продолжить бывший.

— Несколько пощечин, — поправила волосы, прикрывающие синяк. — Ерунда. Ты знаешь, что я привычная.

— Насть…

— Послушай, Ник, тебе нужно увезти Стаса. Он не должен ничего знать. И сам не приезжай больше.

— Всё так серьезно.

— Я не знаю. Отцу прислали мои фото из клуба. И это не его люди следили за мной. Ник, кто-то специально сделал фото и анонимно прислал отцу. Притом не лично, а в мэрию. Отправителя не отследить. Поэтому отец в бешенстве. Он думает, что кто-то копает под него через меня, — я не могла оторвать взгляд от машины Зверюги за воротами. — Ник, я не вернусь в универ ближайшее время. А может и совсем. Отец грозится отправить меня за границу, чтобы я меньше отсвечивала. Поэтому…

Дверь машины открылась, и Стас направился к нам.

— Нельзя, — шептала я. — Нельзя.

Сердце громыхало, заглушая слова Зорина. Картинка перед глазами расплывалась, фокусируя только глаза Стаса. Свирепые, гордые и отталкивающие. Он имеет право злиться. Имеет право ненавидеть, но я не хочу ненависти. Только не сейчас, когда и так всё и все против меня. Только не сейчас, когда всё и так неопределенно. Только не сейчас, когда мне нужна поддержка, а не неприязнь.

Но Громов не уйдет без разговора, поэтому мне нужно найти объяснение для него и заставить уехать. Не хочу, чтобы отец навредил ему.

— Свободна!

Бесила.

Не прошло и недели, а она уже на другом парне зависает. Меня аж прострелило, когда в клуб зашел, а моя Царева глаз с Зорина свести не может. Убил бы этого «школьного дружка» на месте, только по ходу он не так «школьной подругой» заинтересован, как она им. У меня мозг плавится от нехватки информации. Что у них за дружба такая?

— Что? — переспрашивает, глазищи свои голубые вылупив.

— Свободна, Царева! Иду, гуляй! — и руки от нее убираю, хоть и жжет от этого. — Я тебя предупреждал, что мне на фиг не нужна та, которую другие облапывают.

Смутилась. А я еще больше от этого закипаю. Ведь даже не оправдывается. Не хочу даже думать о том, что у нее с Зориным что-то была и когда. И если это «когда» вдруг окажется одновременно со мной, то я сдохну от очередного предательства. Не прощу ей. Не прощу, если их дружеские посиделки за чашечкой кофе окажутся чем-то совсем другим. Для меня это будет равносильно смерти. Это будет крест на Царевой и на любом моем с ней общении. Я вычеркну ее навечно из своей жизни.

— Пока ты единственный, кто меня лапает, Зверюга. Но и тебя это надо запретить, — зло шипит и своем красным наманикюренным ноготком мне в грудь тычет. — Я тебя предупреждаю, Зверюга, мне на фиг не нужно твое трепыхание около меня. Бросил, так свали с горизонта.