Профессор Брингли открыл передо мной чистый лист.

Я взяла карандаш и неуверенно подошла к мольберту, затем начала рисовать эскиз.

– Захват карандаша, – тут же остановил он меня, – неправильный.

Я повернулась к нему, моя рука застыла в воздухе.

– Да?

– Вот так и появляются мозоли, – спокойно объяснил он, взяв меня за запястье. – Ты слишком сильно нажимаешь на средний палец. Делая набросок, не следует так держать карандаш. Прежде всего нужно учиться двигать рукой на большие расстояния. Видишь, ей не хватает размашистости? – Он повел моей рукой, показывая, до какого места на листе она могла бы дотянуться. – Не стоит делать упор на средний палец и на запястье.

Брингли забрал у меня карандаш и зажал его в пальцах.

– Попробуй захватить таким образом, подальше от кончика, – сказал он и вернул карандаш.

– Плохо получается, – пробормотала я, оставляя на бумаге неровные линии.

– Рука должна привыкнуть. Для прорисовки деталей или небольших набросков так держать карандаш можно. Но с большими рисунками тебе будет трудновато. Подожди-ка… – Он подошел к своему столу и взял металлическую коробочку. – Попробуй каким-нибудь из этих.

Я выбрала черный мелок, примерилась кончиком к бумаге и начала рисовать.

– Ну вот! – сказал Брингли, подойдя чуть позже и наклоняясь к мольберту. – Линия ложится намного легче. Замечаешь, как ты держишь пастель? Точно так же надо держать карандаш. Постепенно ты привыкнешь и увидишь, что работа пойдет гораздо быстрее.

Я взглянула на него с сомнением, и он широко улыбнулся.

Брингли не был похож на преподавателя. Он больше походил на молодого холостяка, мечту матерей-одиночек, или на какого-нибудь ведущего телемагазина, объявляющего скидки, которые нельзя упустить. Он как будто разыгрывал перед нами роль преподавателя, а внутри ощущал себя кем-то другим… Может, художником? Так мне казалось.

– Я вижу в тебе будущего пейзажиста. – Брингли с любопытством смотрел на мой рисунок. – О чем ты думала?

Я посмотрела на все эти сердца с клапанами. Сердца из плоти, сердца, которые бьются, чувствуют, сердца безо льда.

– Ни о чем, – пробормотала я.

Когда в конце урока я собрала рюкзак и вышла из класса, Брингли окликнул меня и напомнил о необходимости практиковаться с карандашом.

В корпусе «В» велись факультативные курсы и дневные кружки, поэтому в коридорах было тихо и спокойно – к моей радости.

А снаружи меня опять ждал хаос: хождение школьников туда-сюда, кто-то сбивался в группки, чтобы поболтать, кто-то раздавал рекламные листовки.

Я почти добралась до ворот, когда передо мной возникла девушка.

– Привет-привет! – проверещала она. – Ты не спешишь? Могу украсть у тебя пять минут?

Я даже не успела рта открыть, а она уже сунула мне под нос флаер.

– Почему бы тебе не раскрыть твои актерские способности? – спросила она, как будто произносила рекламный слоган. – Запишись в театральный кружок!

Я тупо смотрела на листочек. Она шутит? Актерские способности? У меня?! Она мое лицо видела?

– Меня не интересуют кружки, – в конце концов буркнула я, обогнула ее и пошла своей дорогой.

Однако девушка снова преградила мне путь.

– Сначала все так говорят, потому что не знают, как это интересно!

Она посмотрела на меня сияющими глазами и попыталась схватить за руку, но я не далась.

– Театральное искусство проникает внутрь тебя! Становится частью тебя!

– «Быть или не быть?» – пропел мне в ухо кто-то с другого бока.

Я вознамерилась вырваться из ловушки, но, сама не зная как, оказалась у столика, на котором лежал листок с именами записавшихся в кружок.

– Представь, – пробормотал парень, приобнимая меня за плечи, – только ты, сцена и прожекторы – и ничего больше!

Свободной рукой он нарисовал в воздухе полукруг, а меня в этот момент волновала вторая его рука, лежащая у меня на плече.

– А, ну и еще слава, конечно! – добавил парень.

– И зрители, – процедила я сквозь зубы, стряхивая его руку с плеча.

Парень засмеялся и снова обнял меня.

– Ну это само собой, куда без них. Разве я тебя еще не убедил?

– Нет.

– Тогда тебе стоит прийти и увидеть все своими глазами. Приводить в кружок посторонних запрещено правилами, но знаешь… я могу сделать исключение. Держу пари, когда ты увидишь, как мы репетируем…

– Прошу прощения, – прервал его голос, – но нам надо идти.

Я оглянулась. В шаге от нас с растрепанными волосами залитый солнцем стоял Мейсон и строго смотрел на парня. В руке он держал ключи от машины, вокруг губ сложились хмурые складки.