— Глу-у-упо получи-и-илось, — слабо проговорил.

Я бросилась к нему, даже начала вливать живительную магию, но поняла, что моих оставшихся силенок не хватит ему помочь. Ну почему? Почему я не построила этот чертов портал на Изнанку еще в самом начале? А потом стало слишком поздно! Я бессильно опустила руки и закусила губу, борясь с нараставшей внутренней дрожью и слезами. Несколько долгих секунд я потратила на самобичевание, а потом боевая белочка, что сидела глубоко во мне, с ожесточением перекрыла поток бессвязных упаднических мыслей и заявила: «Что сидишь, дылда?! Вставай давай и борись, пока есть силы! Иначе ты — тварь дрожащая, и права ни на что не имеешь!» Я утерла набежавшие слезы, подошла к окну, поставила свой щит поверх щита царевны и прошептала, потому что горло сдавил спазм от сдерживаемых слез и эмоций:

— Помоги ему. Ты сможешь…

А я ничего, я выстою, выдержу…

Без слов она присела к Пуху, на ходу формируя что-то из родовых целительских заклинаний. Я же, с трудом оторвав от них взгляд, посмотрела на мужчин, которые уже успели встать и с упорством, достойным лучшего применения, снова направились в нашу сторону. В этот момент я поняла, что уже ничего не смогу им противопоставить. Лишь держать щит. Держать этот долбанный щит, пока они не пробьют его окончательно и не накроют нас всех чем-то мощным и смертоносным. Даже моя боевая внутренняя белочка притихла и только и могла, что бессильно грозить им кулачками из воображаемого окопа. И чего, спрашивается, отправила царевну лечить Пуха, если все равно сейчас все дружно помрем?

Оглянувшись, я увидела, как из рук Лизаветы непрерывным потоком льется целительная магия, которую Пух втягивал, как бешеный пылесос. А сама царевна на глазах слабела. Пелагея стояла тут же на коленях и усиленно молилась, прикрыв глаза и периодически подвывая.

«Где же помощь? Где же хоть кто-нибудь!?» — метались в моей голове мысли. Такое впечатление, что мы тут отбивались не меньше часа! Хотя не удивлюсь, если на самом деле не прошло и пять минут. Голова закружилась в преддверии магического истощения и обморока. Маги остановились и по очереди кидались заклинаниями, экономя силы. И мало нам было этого: из гостиной раздался треск и грохот. Кто-то уверенно пробивался через баррикады, которые смогла нагородить Пелагия. Звиздец, короче! Тушите свет! Фенита ля комедия! Капец! Как там говорил Пух? Глупо получилось? Наверное, и правда глупо, а разве смерть к молодым приходит по-другому?

Звон в ушах усилился, заглушая другие звуки, на глаза будто кто-то надел вуаль, мир начал размываться и покачиваться. Кто-то вбежал в комнату, но оборачиваться уже не было сил. А потом меня обняли и прошептали прямо в ухо:

— Все, все, родная. Опускай щит, теперь все будет хорошо. Ты молодец…

— Дима… — от облегчения на глазах выступили слезы, и я вцепилась в него, боясь отпустить хотя бы на миг, да и ноги держали с большим трудом.

Так мы вместе и стояли. Только он держал щит, а подоспевшие Иван с Барсиком и еще несколькими магами бомбили заклинаниями уже далеко не такую решительную троицу, а уже в следующее мгновение они выпрыгнули из окна, чтобы разобраться с нападавшими окончательно.

— Ты пришел… — прошептала я, уткнувшись в шею любимого и вдыхая его родной запах. Меня все еще потряхивало от пережитого, а может, и просто от слабости.

Он на это лишь еще крепче прижал меня к себе.

— Ох, Дусенька, как же я торопился… Если бы ты только знала… — достал откуда-то платок и протянул мне, а я и не заметила, что слезы ручьями текут по щекам. А еще подумалось, как же хорошо быть слабой женщиной, когда рядом сильный мужчина. — А почему вы порталом на Изнанку не ушли? Я чуть не поседел, когда понял, что вы отбиваетесь здесь совсем одни!

— Пока была такая возможность, я просто сглупила, — чувствуя себя последней дурой, покаялась я. — До последнего не верила, что нас пришли убивать, да и помощи ждала. Потом все как-то так быстро завертелось… А потом поняла, что у меня уже не хватит сил его открыть…

Дима тяжело вздохнул и поднял взгляд куда-то в небо, явно прося у Бога чего-то очень важного. И кажется мне, что это было терпение…

— Ох, Дуся! Счастье ты мое бедовое…

— Ты хотел сказать — медовое? — уточнила, хлюпая носом.

Очередной тяжелый вздох и обреченное:

— Конечно, медовое… Но иногда такое бедовое, хоть за голову хватайся!

Остаток вечера я запомнила уже с трудом. Усталость навалилась на плечи неподъемной плитой, но в том, что все живы и относительно здоровы, я все же убедилась сразу. Лизавета хоть и была уставшей, но счастливо улыбалась, поглаживая слабого, но вполне живого Пуха, Пелагею увели куда-то сердобольные слуги, а на мой вопрос, как все остальные, Дима ответил, что с ними все в порядке. Чего еще надо, чтобы окончательно расслабиться? Потому, наверное, в памяти совершенно не отложилось, как я попала в другие апартаменты, как умывалась и умывалась ли вообще, и как укладывалась спать.

Зато проснулась я отдохнувшей и почти счастливой. Тело окутывало мягкое одеяло, нос утыкался в белизну свежего постельного белья, а из-за штор лился легкий приглушенный свет. Я потянулась, еще немного понежилась и решила, что совершенно счастливой меня сделает сытный завтрак. Ужин я неосмотрительно пропустила, и потому желудок страстно требовал положить в него хоть что-нибудь! Даже проурчал для убедительности.

О том, как все закончилось вчера, я не переживала. В какой-то момент муж успел меня заверить, что по поступающим данным бунт практически полностью подавлен. Это хорошо отложилось в памяти, потому что было для меня крайне важным. Всплывшая перед глазами картинка раненых и убитых прямо под окнами солдат чуть не просадила мое хорошее настроение в ноль, но я твердо решила, что не буду впадать в уныние. Ведь Господь подарил мне новый день и сохранил жизни тех, кто был мне по-настоящему дорог! Да, есть пострадавшие и погибшие, но ведь все было не зря, и мы отстояли себя и свое государство! К тому же кто его знает, каким будет наше завтра? А потому нужно радоваться тому, что есть сегодня! Это не значит, что я закрою на все плохое и неприглядное глаза. Нет! Напротив, сделаю все, чтобы такого больше не повторилось, но все же буду дорожить каждой прожитой минуткой. Почему-то смерть, которая привела меня в этот мир, этому не научила, а вот вчерашний бой на грани смерти — да.