— Нет. Но быть готовым, что оно повлияет на нашу жизнь.

— И что же это?

— Корона Юга, — последовал ответ.

Те, о ком не знает Антон Шуткач

8 лет назад

Мы подъезжаем к заправке около полуночи. На улице для октября совсем не холодно, но мерзко и сыро. Дорога практически пустует, лишь изредка, ослепительно сверкнув фарами, мимо проносятся машины. Воздух пахнет пылью, бензином и осенней свежестью.

Я ставлю байк на подножку, чувствую, как руки Ябо меняют положение. Пальцы в кожаных перчатках скрипят по моей куртке, от звука по спине пробегают мурашки. Особенно при воспоминании о его загнутых когтях и искривлённых фалангах.

— Нельзя останавливаться надолго, — тихо, почти шёпотом произносит он.

Но мне кажется, что низкий шипящий голос разливается вокруг ядовитой кислотой. Справа мелькает изогнутая тень, которую удается заметить лишь краем глаза. Она не принадлежит ни мне, ни Ябо.

Я осторожно убираю его руки и слезаю с байка. В ответ раздается короткое хмыканье. Потом видно пожатие плечами, будто он принял моё молчание за несогласие. Сквозь затемнённое стекло шлема не разглядеть выражение его лица. Ябо не шелохнется, чувствуется, что он наблюдает за каждым моим движением. Не приведи бог кому-нибудь ещё такого пассажира, но выбирать не пришлось.

— Я успею. Она не убежит далеко.

— Хочешь сказать, не догонит? Девочка Солнышко с длинной и острой косой? — шипит он, отчего кажется, что рядом шевелится клубок змей.

Я не отвечаю. Думать об этом не хочется. О странной девушке, которая преследует нас от самого Ужгорода.

К нам приближается заправщик. Из окон ближнего магазинчика льется яркий свет; двери бесшумно открываются, чтобы впустить работницу в красной куртке и кепке. Изогнутая тень скользит за ней.

Я быстро следую за девушкой и едва сдерживаю блаженный стон от мигом окутавшего тепла. Как же хорошо, клянусь всеми моими заказчиками! Если будет ещё кофе, то можно простить и ночную прогулку, и свихнувшегося бога за спиной, и ещё много чего. То есть, не бога… Но об этом сейчас думать не хочется.

Кофейный автомат стоит среди массивных стеллажей со всякой мелочёвкой вроде конфет, орешков и прочей ерунды.

После пары глотков двойного эспрессо во рту разливается приятная горечь, а жизнь в тот же миг обретает новые краски. Я бросаю взгляд в окно. Заправщик о чём-то говорит с Ябо. Того явно не устраивает столь жгучий интерес, однако он сдерживается и, кажется, даже что-то отвечает. Потом протягивает деньги и тут же прячет руку в карман, словно боится запачкаться.

Двери магазинчика опять раздвигаются, внутрь проскальзывает худенькая девушка в застиранном бледно-жёлтом плаще. Я окидываю её взглядом с ног до головы. Коричневые туфельки явно не могут согреть в такую погоду, а тонкие колготки едва защищают от ветра. Впрочем, любоваться этими ножками бессмысленно: они удручающе тощие и с явной кривизной, да и сутулится девушка непозволительно. Даже капюшон надвинула по самый нос, видать, чтобы не распугать лицом окружающих.

Я делаю ещё глоток, кидаю очередной взгляд через стекло, и… кофе застревает в горле. Ябо по-прежнему сидит на месте, но его руки в кожаных перчатках плавно скользят к шлему.

— Твою… — выдыхаю я, кидаясь к дверям.

Чокнутое отродье, опять за свои штучки!

Я врезаюсь во что-то мягкое, слышится тонкий вскрик, кофе плещет на бледно-жёлтую ткань. Девчонка едва не падает на пол. Я не останавливаюсь. Не надо бросаться ко мне под ноги!

— Что вы творите?!

Не слышу уже ничего. Ноги несут к байку, туда, где, скалясь в безудержной радости, безликой тварью сидит мой попутчик. Я подлетаю к заправщику, хватаю его за плечо и разворачиваю. Что-то отвратительно булькает, стеклянные карие глаза смотрят куда-то в район моего подбородка. Изо рта течет кровь, заливая ворот красной фирменной куртки. Нижняя губа разворочена, несколько нижних зубов выбиты.

Заправщик качается и падает к моим ногам лицом вниз.

О боже… Если ты где-то есть.

— Ябо! — рычу я. — Объясни с какой радости? Тебе же было велено не высовываться!

Он пожимает плечом, поднимает окровавленные белые пальцы и касается их губами, будто испытывает настоящее наслаждение. Хотя, может, и испытывает.

— Успокойся, Дима, лишнего он больше не сболтнёт. Не сможет. Но нас заправили, можем ехать.

Чертыхнувшись, я быстро бросаю взгляд на распростёртого на земле заправщика. Возможно, и выживет, но проблем нам не избежать. Ябо не торопится надевать шлем, а… неплохо бы. Смотреть ему в лицо — испытание не для слабонервных. Чересчур белая кожа обтягивает выступающие скулы и острый нос, впалые щеки, узкие губы в вечной кривой ухмылке, высокий лоб, искривлённую переносицу. Линия таких же белых волос почти не выделяется. Жуткая картина. Но хуже всего обстоит дело с глазами и бровями: ни того, ни другого у Ябо просто нет. Четыре продольных хрящевых нароста перекрывают часть лица между лбом и серединой носа, идут чуть наискось. Издалека можно решить, что он просто изображает шутовской фейспалм, выражая отношение к этому миру. Но если я уже как-то привык, то вот обычным людям лучше такого не видеть. И о скверных манерах не знать.

За спиной что-то хрустит. Ябо шипит и изгибается, будто дворовая кошка, увидевшая огромного пса. Оглядываюсь: смолистое пятно на асфальте, которое я принимал всего лишь за игру теней, вдруг начинает расширяться и набухать, пульсируя огромным сердцем.

«Кровь! — вспыхивает в мозгу. — Их привлекла кровь! Ну, Ябо! Откручу голову, едва доберёмся до гостиницы! И не посмотрю, что ты бог!»

Тень вытягивается, превращается в огромное веретено, застывает перед нами. Бежать уже поздно. Я не успею даже сесть - на меня сразу кинутся. Триги имеют мерзкое свойство бросаться на движущиеся цели. Во рту становится кисло. Отбиваться от сумасшедших преследователей Ябо попросту нечем.