– Но ты-то чувак взрослый и умный. Да и силы воли тебе не занимать, – осторожно начал друг. – Ты что, вот так сдашься? Превратишься в книжного червя или в офисный планктон? Не для тебя это, Нил. Ну посмотри на себя, какой из тебя переводчик… или на кого ты там учишься? Давай кончай сопли на кулак наматывать и возвращайся. Начни хоть матчи смотреть!

У Дани чуть не сорвались с языка обидные слова: «Хорошо тебе говорить, когда занимаешь мое место в “Искре”!» Кравцов действительно подавал большие надежды, и несколько клубов хотели заключить с ним контракт после окончания школы. Даня выбрал «Искру» – крутая, сильная команда, опытный тренер, отличные условия. До подписания контракта оставался один шаг, когда случился этот допинговый скандал, который все разрушил. Влад был его главным конкурентом и лучшим другом, и тренерский штаб решил пригласить его. Головой Даня понимал, что Влад ни в чем не виноват, так сложились обстоятельства, но сердцем это так и не принял. Зависть точила душу, отравляя их многолетнюю дружбу, именно поэтому он надолго пропал с радаров и придумывал всяческие предлоги, чтобы не встречаться с другом. В течение двух прошедших лет они виделись от силы раза три, и то пересекались минут на тридцать. Сегодня был их первый нормальный разговор благодаря тому, что Романов все-таки припер его к стенке и заявился домой.

Однако по сути Влад был прав, Кравцов это понимал. Нужно возвращаться к жизни, начинать все с нуля и прекращать депрессовать. Так и до психушки докатиться недолго.

– Ладно, попробую свалить с пар в субботу и прийти на ваш матч с «Барсами», – неохотно выдавил он. – Давай сюда приглашение, наверняка с собой принес?

– Принес! – обрадовался Влад и вытащил из кармана изрядно помятое приглашение. – Держи!

– Ну спасибо, – усмехнулся Даня, убирая подарок в ящик стола.

– Может, девчонку какую с собой возьмешь? У меня еще одно есть, – лукаво подмигнул Романов.

– Нет уж, никаких девчонок на хоккее! – отрезал Кравцов, думая о том, что женского общения ему с лихвой хватает в универе.

Дальше разговор перешел в более непринужденное русло, парни делились последними новостями, и былое напряжение заметно спало. Ближе к вечеру Влад попрощался с Даниной мамой и уехал домой.

– Зачем он приходил? Звал вернуться в хоккей? – спросила мама, когда Даня пришел на кухню, чтобы вымыть посуду. Она забрала у него тарелки из-под бутербродов и чашки. – Я вымою.

Мама никогда не одобряла увлечение сына хоккеем и была единственной, кто втайне радовался, что он вернулся к нормальной, по ее мнению, жизни. Решение отдать сына в такой опасный и травматичный вид спорта принял отец, а она, по обыкновению, смирилась, но всегда желала для своего ребенка более спокойного будущего.

– Звал, – честно признался Даня. Он сел на стул, глядя, как ловко мама ополаскивает тарелки, вытирает и ставит их в шкафчик. Он улыбнулся – ему всегда нравилось это ощущение тепла и уюта, которое создавала мама своей заботой и любовью.

– А ты что? – не поворачивая головы, как бы между прочим спросила она.

– Я – ничего, мне же еще два года играть нельзя, – пожал плечами Даня. – Схожу в субботу на матч… посмотрю на Влада, а то, может, зря он мое место в «Искре» занимает.

Даня пытался говорить беспечно, но мама отлично поняла, что скрывается за его мнимым равнодушием.

– Ох, сынок, смотри, – вздохнула она и обернулась, вытирая руки полотенцем. – Решение принимать тебе, но…

– Но я знаю, что ты против, – закончил он за нее, встал, чмокнул ее в щеку и вернулся в свою комнату.

Вместо того чтобы открыть сегодняшние конспекты, он плюхнулся на кровать и посмотрел на противоположную стену, до сих пор украшенную плакатом с Овечкиным, который он повесил еще в детстве. Потертая, местами выгоревшая бумага была дорога ему как память о прежнем Кравцове. Ниле Кравцове, полном надежд, стремлений и желания покорить целый мир, как сделал это легендарный хоккеист.

Может, Влад прав? Может, он действительно слишком погрузился в свои страдания, упиваясь чудовищной несправедливостью, и забыл, кем хотел стать? Забыл, кто такой на самом деле Нил Кравцов? Он не книжный червь и не переводчик, он хоккеист, и его душа всегда будет принадлежать хоккею.

Субботу Даня ждал чуть ли не с трепетом. Ночью он плохо спал, как будто сам собирался выйти на лед, а не просто посмотреть матч. Что-то дрожало внутри, будоражило, пугало и в то же время давало такую порцию адреналина, что аж руки потели.

Все субботние пары он прогулял, но не потому, что не успевал после них на хоккей, а потому, что думать ни о чем другом не мог. Мама косо посмотрела на него и осуждающе покачала головой, когда обнаружила, что он не пошел в универ, но ничего не сказала, за что Даня был ей благодарен. Она хоть и не одобряла его любовь к хоккею, но с пониманием относилась к его чувствам.

Промаявшись полдня, Даня наконец дождался своего часа и выскочил на улицу. Ледовая арена находилась далеко от дома, и на метро пришлось добираться больше часа, а потом еще пройтись пешком. Но за это время он немного остудил и проветрил голову. Владу ни звонить, ни писать не стал – не стоит отвлекать друга от предстоящей игры.

На улице уже по-весеннему светило солнце, и настроение заметно улучшилось. Даня издалека увидел полукруглое здание ледовой арены, и сердце в груди екнуло, а потом бешено заколотилось, воскрешая почти забытые ощущения. Кровь закипала в предвкушении борьбы. Как давно он этого не испытывал! И сейчас будто просыпался от глубокой медвежьей спячки. Широким шагом зайдя через центральный вход, Даня показал пригласительный и собирался было пойти искать свое место на трибуне, как вдруг кто-то окликнул его: