– Откуда я знаю? Может, будут пробиваться, может, не будут. Может, на Дон, а может, и к степнякам.

Отлично! Елизарыч не знает. Хоть какая-то определённость. Ладно, зайдём с другого края:

– Алексей, а ты как думаешь? Что наши заклятые друзья предпримут?

Тот пожал плечами:

– Да пёс их знает, лиходеев-то этих. Чего только в дурную башку не придёт?! Может, на Дон, а может, на Пермь пойдут. А то и впрямь, к степнякам подадутся.

– Да как они на Пермь-то пойдут? – взвился поручик. – Им же вона какой крюк-то давать надо. И через Каму переплывать. Да и что им там делать в Перми-то в этой?

– А им хоть, Каму, хоть Волгу, всё одно переплывать что-то надо. А волга, она ещё и пошире Камы выйдет.

Тут он прав, но что в итоге? Кто они, и куда пойдут дальше?

Чёрт меня подери! У нас же Данилыч есть. Он же с гонцом разговаривал, наверняка тот ему что-то сказал.

– А что, господа офицеры, – обратился я к господам офицерам. – А не послать ли нам за Прокоповым?

И я напомнил обоим заурядствам про утреннюю встречу ихнего же сержанта с посланцем к полковнику за помощью в борьбе… защитой… ну и, так далее…

– По всему выходит, Данилыч сейчас среди нас самый осведомлённый человек. Имеет смысл поинтересоваться и его мнением. Не находите?

Поручик кивнул подпоручику, и тот, ни слова не говоря, отбыл. Надо полагать, на поиски сержанта. Когда за Раковым закрылась дверь, Елизарыч спросил у меня:

– Андрей, а зачем тебе понадобилось знать, кто они и куда дальше пойдут? Разве всё это так важно?

– Рома, оттого кто они, зависит, какие действия они предпримут дальше. Куда и зачем пойдут. А уже от этого – что нам самим дальше делать? Тут сидеть, или идти по своим делам. А мы, кстати, куда сейчас направляться должны?

Поручик повернул к себе карту и, быстренько глянув на неё, ткнул пальцем в один из немногих населённых пунктов, имевших честь быть отображёнными на «чертеже».

Я наклонился посмотреть, как называется то место, в которое мы должны проследовать. Нурлатынский острог. Точно! Именно про него Рома первым делом и спросил вчера.

Нурлатынский, так Нурлатынский. Острог, так острог. Вот только одно мне не нравилось: если я всё правильно понял, то добираться туда нам предстоит как раз через те места, в которых сейчас орудовала банда мятежных шахтёров с неизвестных мне рудников.

Хреново. Может быть, тогда не ходить мне с ними? Страшно, не страшно – это другой вопрос. Воевать мне с рудознатцами нечем, вот это проблема, так проблема.

Хозяйка принесла нам с поручиком по миске щей. Карте на столе места оставалось уже не так много, и я предложил Елизарычу её временно убрать. В принципе, всё что на ней можно было увидеть, я уже увидел.

Вернулся Раков. Вслед за ним пришёл и Прокопов. Хозяйка принесла три деревянные ложки и плошку с кусками ржаного хлеба, ойкнула и убежала. Алёшка уселся за стол, а сержант остался стоять. Видимо, садиться за один стол с господами офицерами ему не позволяла субординация. Или нечто подобное ей.

Я решил начать и встал, а то как-то нехорошо получается: я сижу, как барин, а Прокопов стоит, как провинившийся школьник.

– Скажи, Данилыч, ты вот сегодня утром с гонцом разговаривал, он что сказал? Кто напал на обоз на этот? Разбойники или другой кто-то?

Сержант на меня аж глаза выпучил:

– Дык, эта… знамо дело, разбойники. А хто ж ищщо?! Добрые-то люди, оне жа вот эдак-ту не нападают, а так, чтобы до смерти кого поубивать, так это уж и вовси… Разбойники, вашзрятство, как есть разбойники!

– Данилыч! То, что они разбойники, понятно. Ты вот что скажи: они местные или пришлые?

Тот снова поглядел на меня непонимающим взглядом:

– А не один ли чай хрен? – и сразу рот ладонью закрыл: – Звиняюсь, вашзрятство, само вырвалось!

Поручик, который в принципе-то разделял мнение своего сержанта на предмет однохренности территориальной принадлежности лихих людишек, и полагал её параллельной и фиолетовой, даже ультрафиолетовой, так вот этот самый поручик соорудил у себя на лице чрезвычайно сердитое выражение и раздражённо прикрикнул:

– ПРОКОПОВ!!! Ты смотри у меня! Ты с офицером разговариваешь, а не с торговкой на базаре!

– Виноват, вашзрятство! – сержант вытянулся по стойке «смирно». – Само как-ту вырвалось. Виноват. Ни сдиржалси.

– Смотри у меня! – прошипел поручик и очень грозно постучал пальцем по столу.

Сочтя экзекуцию законченной, я продолжил:

– Господин поручик считает, что это беглые каторжники, а я боюсь, как бы они степняками не оказались. Алексей Николаевич тоже полагает их беглыми, а ты что скажешь? Степняки это, или всё-таки беглые?