Ага! С языка снял.

За свою реплику Алексейка удостоился от поручика взгляда, содержащего в том числе и немаленькую долю презрения к кулацким подпевалам. Мне взгляд остался более нейтральной эмоциональной окраски. Можно сказать, равнодушный такой взгляд:

– Ну, что ж, Андрей, пойдём, пожалуй. Мы уже всё здесь с тобой посмотрели. А ты, Алексей, продолжай наблюдать. Если эти, – он ткнул пальцем в виднеющийся вдали караванчик. – Если они остановятся где-то не далеко… вёрст пять-семь, сообщи. Пошли, Андрей.

Не успели мы и пары шагов сделать, как сзади донеслась реплика Ракова:

– А не стоит ли господину прапорщику остаться здесь. Ему в свой бинокуль способнее за обстановкой наблюдать, нежели мне.

Пришлось оборачиваться и давать гневную отповедь, благо, словей вычурных и подходящих эпохе в позавчерашнем фильме поднахватался:

на действительной воинской службе Господин подпоручик, смею Вам заметить, что я в настоящий момент являюсь всего лишь вольнонаёмным. В то время как Вы, Алексей Николаевич – офицер кадровый, сиречь состоящий на действительной воинской службе, со всеми вытекающими из этого факта следствиями.

О, как завернул! Аж самому завидно!

Этим коротким спичем я заработал восхищённо-одобрительный взгляд поручика и, практически жалобную, просьбу ПОДпоручика:

– Андрей, ну, хоть бинукуль-то оставь. Как мне за этими смотреть-то?

Свой надо иметь. Не маленький уже. Но вслух я этого говорить, конечно же, не стал, и без того Алёшеньку изобидели.

Короче, мы с Елизарычем отбыли, оставив нашего младшего научного сотрудника в компании троих низших чинов. Так сказать, д’Артаньян и три мушкетёра. В смысле, драгуна… три драгуна, а не мушкетёра… Ну, вы поняли.

По прибытии в «штаб» Старинов послал за Данилычем. Когда заспанный сержант явился, командир довёл ему вводную про люлей и изложил идею на счёт патруля.

Данилыч, почесав затылок, выступил с некоторыми соображениями по организации несения патрульно-караульной службы в тёмное время суток. В частности, он предложил для усиления привлечь десятка полтора колхозников, и обратился за поддержкой ко мне. Сочтя все его задумки достойными одобрения, я многозначительно покивал и чуть не прыснул, вспомнив сегодняшнее: «Маршал Танькиных войск».

Поручик «милостиво» отпустил его воплощать всё задуманное в жизнь.

Ближе к ужину из полей вернулись последние «дозорные», не заметившие, само собой, никого желающего напасть на деревню. Само собой фуры с люлями в расчёт не были приняты никем. И то сказать, они мало того, что и ехали-то чёрте где, так ещё и мимо. Там всегда кто-то ездит. Вот прямо дня не проходит, чтобы кто-нито да не проехал. Да и как в такой дали разглядеть, кто там едет? И чего вообще на них глазеть, если они и не к нам вовсе?

Не могу не согласиться с подобными постановками вопросов. Тем более, что про бинокли, который здесь, кстати, только у меня одного, тут и слыхом не слыхивали. Стало быть что? Стало быть, на клошаров этих никто внимание обращать и не планировал. Один только Алёшенька Раков бдительность и проявил.

Где он, кстати?

Ах, да! Где он ещё может быть? За чавелами наблюдает. Интересно, их всё ещё видно без оптики, или как?

– Рома, – позвал я почти задремавшего Старинова. – Пошли к Лёшику сходим, посмотрим, как там у него. Чем там люлякебабы заняты, глянем.

Поручик потянулся:

– Эк ты их! Люлякебабы. Это, вроде как, люли и бабы ихние что ли?

– Навроде того…

– Ну, пошли. От чего ж не сходить?

И мы пошли.

Как оказалось, и люли, если это они, и бабы ихние, если были и такие, так вот все они примерно с полчаса назад скрылись из виду за холмом, формировавшим здесь своей вершиной линию горизонта. Ну, и ладно. Трам-пам-пам.

Я оглядел окрестности в оптику и, передав прибор подпоручику, обратился к командиру группы:

– Роман, скоро стемнеет. Назначь тут старшего, а Лёху, давай, с собой заберём. Что ему тут делать? А они и втроём справятся. У них всей заботы тревогу вовремя поднять. Я думаю, это они смогут. Пальнули в воздух, и всё.

Отвёл начальника геодезической партии в сторонку и, отбиваясь от комаров, шёпотом добавил:

– Только кажется мне, что и этого не понадобится, потому что никто на нас сегодня нападать не будет.

– Хорошо бы, конечно, да только почём наперёд знать, как выйдет? – судя по интонации, никакой жажды подвигов отважный предводитель картографов больше не испытывал.