— Зачем?!

— Насколько я понял, у тех, в ком сильна кровь Ушедших, могут появляться некие особые способности… — после этих слов дядя Витт немножечко поколебался, а затем добавил: — И если это правда, то Гаттора могли отравить только для того, чтобы эти самые «особые способности» не смог использовать король Зейн…

…Из особняка ар Лоусов я уезжал мрачный и погруженный в не самые приятные мысли. Тем не менее, город все-таки слушал. Точнее, не город, а улицы, по которым мы ехали. И в пределах своих куцых возможностей. Увы, личностей, на которых можно было бы сорвать отвратительное настроение, по дороге так и не попалось. Даже на Пепельной Пустоши, на которую я заехал «на всякий случай».

Радость и облегчение, которыми меня окутали Дары Вэйльки и Найты при подъезде к дому, чуть-чуть пригасили злость, но во двор я въезжал все еще раздраженным. Видимо, поэтому заспанный Оден, чуть замешкавшийся с открыванием ворот, шарахнулся от моего взгляда, как котенок от своры злющих псов. Тем не менее, я нашел в себе силы поблагодарить Конгера и Раздана за сопровождение, помог Майре спешиться, пожелал всем доброй ночи и поднялся на крыльцо. А когда вошел в дом и закрыл двери изнутри, то с удивлением сообразил, что нас никто не встречает. Хотя, по моим ощущениям, бодрствовали все!

Прислушался еще раз. Почувствовал все то, что скрывалось за радостью от нашего возвращения, и, сорвавшись с места, рванул вверх по лестнице. А когда арбалетным болтом пронесся по коридору, в три прыжка пересек малую гостиную и ворвался в спальню, то невольно выплеснул наружу страх за своих женщин напополам с бешенством, щедро приправленные волей:

— Что случилос-с-сь?! Кто ее обидел?!

Вэйлька, еще до моего появления успевшая повернуться лицом к двери, сжалась, как от удара. А Тину и Найту, с двух сторон обнимавших заплаканную Альку, аж вдавило в постель.

— Умерь свою волю, пожалуйста! — с трудом прохрипела младшая Дарующая и, не дожидаясь, пока я соображу, что надо сделать, полностью пробудила свой Дар.

Почувствовав, что она пытается лечить, причем всех сразу, я заставил себя закрыть глаза, перешел на внутренний взор, оглядел себя и ужаснулся — от меня веяло чернотой, которая откровенно пугала! Несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув, я попытался настроиться на ощущение тепла, любви и заботы, но словно уперся в невидимую стену: во мне клокотала ненависть, которая требовала выхода! Но на прикосновение к плечам теплых, ласковых и очень нежных рук Майры мое тело и сознание отреагировали, как обычно — перенапряженные мышцы постепенно расслабились, сердце, пытавшееся изнутри разорвать грудную клетку, стало биться медленнее, а желание убивать начало понемногу ослабевать. А когда жена прижалась к спине и начала шептать что-то успокаивающее, чернота вдруг исчезла сама собой.

— Я тебя обожаю… — слегка качнувшись назад, чтобы было понятно, к кому относятся эти слова, выдохнул я, а потом требовательно рявкнул: — Кто-нибудь объяснит, почему плакала Алька?!

— Она слышала твой разговор с Ассашем! — угрюмо буркнула более-менее оклемавшаяся Тина. — И никак не может успокоиться.

Я недоуменно выгнул бровь, затем вспомнил про пуговицу Амси и мысленно застонал. Поэтому скинул с ног сапоги, сорвал плащ и камзол, запрыгнул на постель и втиснулся между Найтой и мелкой:

— Прости! Я забыл, что вы все видите…

Девушка всхлипнула, обняла меня за шею, прижалась потесней и еле слышно прошептала:

— Ты ни в чем не виноват! И потом, я все равно когда-нибудь узнала бы все о твоей маме.

Я кивнул, и ласково провел ладонью по ее спутанным волосам.

— Мне просто стало очень-очень больно и за нее, и за тебя… — призналась она. — А когда я поставила себя на твое место и представила, каково было тащить все наши проблемы на своих плечах, стало просто невыносимо!

— Невыносимо было, когда я был совсем один. Потом появилась Майра, Найта с Вэйлькой, ты с Тиной… — поправил ее я. — А когда мы стали одной семьей, оказалось, что любой груз, поделенный на шестерых, уже не так неподъемен…

— Если бы ты им еще и делился! — сварливо пробурчала девушка, затем открыла глаза и почти невесомо прикоснулась своими губами к моим: — Спасибо за теплые слова и чувства, от которых кружится голова и замирает сердце!

Я ответил на поцелуй, потом вспомнил, как придавил женщин своей волей, и почувствовал, что краснею:

— Простите, я не хотел вас пугать! Просто почувствовал состояние Альки и потерял голову…

— Мы примем извинения… на острове! — прижавшись к моей спине, мурлыкнула Найта. — Когда завалимся в теплую воду у самого берега, будем наслаждаться тихим плеском прибоя и бездумно смотреть на звезды…

— Для тех, кто страдает провалами в памяти: завтра у меня начинается очередное дежурство! — напомнил я.

— Напоминать мне о настоящем возрасте с твоей стороны было ужасно некрасиво! — притворно обиделась старшая Дарующая, а затем перестала дурачиться: — Амси очень просила, чтобы ты навестил ее еще сегодня — у нее к тебе какой-то важный разговор. Вот я и намекнула.