К пятому оргазму она превращается во влажный, содрогающийся беспорядок. Бедра сильно трясутся, ноги и руки затекли, на щеках размазана косметика, глаза покраснели. Такая чертовски красивая.

Она более стойкая, чем я ожидал. Даже после двух часов ночи она не сдается.

Ее молчание сокрушает меня. Она предпочла бы терпеть это часами, чем быть моей. Неважно, насколько мы идеально подходим друг другу, я ей не нужен.

Сдалась бы она уже, если бы знала, кто я на самом деле? Но я уже точно знаю, как пройдет это признание — она оставит меня и никогда не оглянется назад.

Наконец, я разрешаю ей пописать. Она еле идет в ванную, одновременно бледная и раскрасневшаяся, веки опущены от усталости, а волосы спутаны. Эта моя любимая ее версия. Она не накрашена, как кукла, а оттрахана, как моя личная игрушка.

Но это лишь верхушка айсберга. Та ночь в гостиничном номере была только началом. Но она никогда не узнает, насколько все может быть еще лучше между нами, если откажется дать нам шанс.

Когда она возвращается с затуманенными глазами, то медленно наклоняется, чтобы схватить свои джинсы.

— Даже не пытайся. — Я подхватываю ее на руки и бросаю на матрас между мной и стеной, обнимая ее рукой. — Ты никуда не пойдешь. Я забрал тебя на все выходные.

Она напрягается.

— Люк, — хнычет она. — Я больше не могу.

Я улыбаюсь и переворачиваю ее на бок, а затем притягиваю к себе и укутываю нас одеялом.

— Знаю, милая. Я дам тебе немного поспать. — На мгновение она расслабляется, пока я не добавляю: — Продолжим утром.

Она слишком истощена, чтобы протестовать, и, хотя мои яйца жаждут кончить после того, как я часами наблюдал, как она извивается и кричит в экстазе, мы оба засыпаем через несколько минут.

Когда я просыпаюсь, она все еще крепко спит рядом со мной. Широкая улыбка расплывается на моем лице. Я спал как чертов младенец, и она тоже. Я хочу, чтобы она была в моих объятиях каждую ночь. Моя идеальная девочка.

Я бесшумно поднимаюсь с кровати. На всякий случай бросаю ее одежду в шкаф, где она ее не найдет, и направляюсь на кухню. Ей нужно будет подкрепиться.

К тому времени, как яичница уже жарится, а бекон почти готов, дверь со скрипом открывается, и Нокс шаркающей походкой выходит из своей комнаты, протирая глаза. Он издает слабый смешок, когда замечает меня.

— Кто та девушка, которая кричала у тебя в комнате прошлой ночью? Пожалуйста, скажи мне, что это была твоя сводная сестра.

Блядь. Я подумал, что из-за громкой музыки никто из них нас не услышит.

— Не знаю. Забыл, как ее зовут.

Он лукаво улыбается мне.

— Но ты готовишь ей завтрак?

— Нужно поддерживать ее энергию.

Это заставляет его рассмеяться.

— Мой любимый вид хоккейных заек. Что случилось с Сиенной?

— Вчера вечером вернулась к себе в общежитие после того, как прибралась в моей комнате.

— Скажи ей, что в следующий раз она может прийти и убраться в моей комнате. Я найду, чем ее занять всю ночь напролет.

— Правило “Никаких сестер”, — напоминаю я и бросаю ему несколько ломтиков горячего бекона, чтобы купить его молчание. Он проглатывает их, а затем роется в шкафу в поисках хлопьев.

Даже если бы он знал, что в моей комнате Сиенна, он бы никому не сказал. Пока она не появится, и он не откроет свой большой рот, чтобы подразнить ее за это. Тогда она убьет меня.

Сиенна шевелится, как только я открываю дверь и запираю ее за собой. Я протягиваю ей тарелку и вилку, и она садится, чтобы взять их с милой улыбкой. Боже, мне нравится быть тем, кто вызывает эту улыбку на ее лице.

— Спасибо.

Она все еще в моей джерси, ее растрепанные каштановые волосы ниспадают на ткань. Я хочу, чтобы она всегда была в моей комнате такой. В моей футболке или обнаженной, когда мы одни.

Она зевает.

— Прошлой ночью мне не снились кошмары.

— Тебе обычно снятся кошмары?

Она опускает глаза к тарелке, понимая, что призналась в слишком многом. Она отправляет в рот ломтик бекона.

— Обычно. Ничего особенного.

Она никогда не рассказывала мне о ночных кошмарах, даже когда я был Десятым. Ее молчание выводит меня из себя. Неужели она не понимает, как сильно я ее люблю? Что я готов на все ради нее? Ей не нужно ни хрена от меня скрывать.

Какие бы ужасы ни терзали ее разум каждую ночь, я гарантирую, что они как-то связаны с тем мудаком, от которого она сбежала, чтобы приехать сюда. Тем же мудаком, который отправил ей то сообщение.