– Почему не наследник, дедушка? – спросил я, продолжая неотрывно следить за братом и сестрой, будто они были двумя персонажами захватывающей пьесы.

Ганс, погруженный в свои мысли, лениво постучал ногтем по прутьям клетки, заставляя птиц снова вспорхнуть и защебетать с новой силой возмущённые вторжением в их маленький мир.

В этот момент мой взгляд перехватила Мичи, поправлявшая растрепавшиеся волосы. Её улыбка, извечно широкая и лучезарная, слегка дрогнула, и уголки губ опустились. Взяв под руку Ганса, она кивнула на дверь, приглашая его в другое, более безопасное пространство.

– Потому что, – ответил дедушка, словно подводя итог своим наблюдениям, – в нём нет стержня. Нет собственного «я» и умения выражать свои интересы. Он дохляк, таких даже в армии всерьёз никто не воспринимает. А ещё глупец, который не хочет учиться.

– А я? – моё внимание снова полностью принадлежало герру Кесслеру, как только рыжее пламя со смехом скрылось в вестибюле.

– А тебя я ещё не раскусил, – услышал я в ответ, и в голосе дедушки послышались нотки лукавства.

Общество дедушки, пахнущего сердечными каплями и воспоминаниями о прошлом, наконец, мне наскучило, и я, найдя взглядом родителей, отправился к ним, в поисках более живого и понятного общения.

Задыхаясь и путаясь в бесконечных юбках дам, спотыкаясь и налетая то на одни руки, то на другие, под ахи, вздохи и нескончаемую скрипку, я, наконец, добрался до маминой жёлтой юбки и спрятался за неё.

Она держала в своей тоненькой, изящной ручке фужер, так легко, будто родилась с ним, и премило беседовала с толстым, коротконогим банкиром Диттмаром, удивительно похожим на бульдога из-за своей выпирающей нижней челюсти и тяжёлого, пристального взгляда.

Она как бы вслепую приобняла меня за плечи, будто, не замечая моего присутствия, и продолжила обсуждать денежные операции, которые, казалось, интересовали её куда больше.

– Таким образом, выигрышнее ставить на «Метцгера и Ко», чем на кого-то другого из брокеров, – скучающим тоном ответил Бульдог, покачивая в руке бокалом с янтарной жидкостью.

– Метцгер? Я бы не доверяла… – скептическим тоном ответила мама, её брови слегка приподнялись. – Увидите, он тот ещё обманщик.

Кто такой Метцгер, что такое брокеры и почему этот человек обманщик, я так и не понял. Мама, увлечённая разговором, даже не отвлеклась на меня, и я снова обратил внимание на коробку.

Она продолжала так же гордо стоять на столе, словно королева бала, ожидающая своего выхода. Огромная, тяжёлая, очень красивая и примечательная, она манила к себе, будоража воображение и разжигая любопытство. Интересно, что бы там могло быть?

Может, велосипед, о котором я так давно мечтал, чтобы мчаться на нём по аллеям нашего парка, обгоняя ветер? Или армия оловянных солдатиков, с которыми можно было бы устраивать настоящие сражения на полу в детской? А может, железная дорога, о которой я мечтал весь год и не раз говорил всем, даже прислуге, представляя, как маленькие паровозики будут мчаться по рельсам, унося мои фантазии в далёкие миры?

И вот, родители, будто заметив мои треволнения и нетерпение, подошли к коробке. Отец, деловито насупившись, с видом исключительной торжественности достал ножницы.

– Я хочу видеть здесь всех моих детей. Микаэла, Ганс и Адам, – провозгласил отец, и его голос, обычно строгий и сдержанный, сейчас звучал необычайно мягко и торжественно.

Я почувствовал, как мама берёт меня за руку и ведёт к столу, и сердце моё в тот момент разрывалось от предвкушения. Насколько же великолепной должна быть эта железная дорога, что все с таким интересом собрались на неё посмотреть? И я понял, насколько я счастливый ребёнок, что мне дарят такие игрушки, о которых другие дети могут только мечтать.

Отец разрезал ленту, и все встали ещё кучнее прежнего, желая поскорее прикоснуться к тайне, скрытой в коробке, и разделить радость момента со мной.

– Альберт, что ты из всего делаешь интригу и шоу? – вздохнула мама, закатывая глаза, и я мысленно поддержал её, потому что мне не терпелось поскорее заполучить свою железную дорогу и отправиться в увлекательное путешествие по миру игрушечных рельсов и станций.

Я оглядел толпу. Все стояли с исключительно благоприятными, слегка натянутыми улыбками, изображая заведомое удивление. Даже скрипачка в углу зала на мгновение прервала свою мелодию, боясь помешать торжественности момента.

Бросив на маму долгий, красноречивый взгляд, полный немого укора, отец с важным видом поднял крышку коробки, и я, не в силах сдержать волнение, зажмурился, ведь дедушка всегда говорил, что терпение вознаграждается.

– Адам, иди скорее, читай, – сказал отец, желая похвастаться перед гостями тем, что я в своём возрасте уже преуспел в чтении по слогам. Разве нужно читать железную дорогу? Или это настоящий договор с домом игрушек, который нужно подписать перед тем, как отправиться в путь?