Шрифт:
Фауст
Вот кто от бед тебя укроет. Здесь что ни воин, то герой. Лишь тот вниманья женщин стоит, Кто рад стоять за них горой.(К военачальникам, которые отделяются от колонн и подходят к нему.)
Дружиной грозной и жестокой, Любимцы славы и войны, Смелей вперед, сыны востока, И вы, о севера сыны! Ватага, царства низвергая, Идет, закованная в сталь. Под ней дрожит земля сырая, И гулом отвечает даль. Мы высадились у Пилоса, Нет больше Нестора в живых, И тут же у речного плеса Царьков разбили островных. Отбросьте Менелая живо К морскому берегу назад. Пусть грабит бухты и проливы Испытанный морской пират. Когда он в бегство обратится, Отброшенный от этих стен, Раздаст спартанская царица Вам герцогства за это в лен. Пускай Коринфский перешеек Германец валом обведет. [223] Ахею с тысячей лазеек Возьмет в свое владенье гот. В Элиде станут франки станом, Мессену саксам отдадим, И Арголиды край — норманнам С надзором за путем морским. Объедините оборону, А в старой Спарте вековой Царица будет вам исконной И общепризнанной главой. Доверивши ее заботе Страну, которой лучше нет, У ног ее всегда найдете Участье, помощь и совет.223
Пускай Коринфский перешеек // Германец валом обведет. — Фауст обращается последовательно к германцам, французам, саксам (англичанам) и норманнам; в феодальных княжествах, основанных в Греции рыцарями-крестоносцами, рыцарские поместья (сеньории) были распределены между представителями перечисленных народов.
Фауст сходит с трона, князья окружают его, чтобы подробнее выслушать приказы и распоряжения.
Хор
Кто красивейшую пожелал, Об оружии пусть позаботится. Лестью он приобрел Наивысшее благо земное, Но спокойно ему не дано Сохранить обладанье. Пожелает обманщик сманить Или силой похитит разбойник, — Надо в оба смотреть. Достохвальный наш князь Дальновидней других. Он сумел опереться На союзников храбрых И послушных ему. Каждый княжий приказ Исполняют на месте С общей пользой для всех И ему в прославленье. Кто ее отобьет У могучего друга? Он ее заслужил, Это мы признаем В благодарность за то, что и нас Защитит он стеною и войском.Фауст
Пусть разойдутся воеводы, Мы земли дали им кругом, А сами после их ухода Средину области займем. Мы их оберегать обяжем Твой полуостров с трех сторон. С четвертой сам он горным кряжем К горам Европы прикреплен. Его луга, его дубравы, Хребты, которыми он сжат, Моей владычице по праву Рождения принадлежат. Ведь здесь она, своим зачатьем Вся в бога Зевса и отца, Явилась матери и братьям Из лебединого яйца. Родную землю, неизменно Не устающую цвести, Всей преданной тебе вселенной, Властительница, предпочти. Пусть сверху леденят морозы Вершины гор и перевал, Немного ниже щиплют козы Траву по углубленьям скал. Ручьи, потоки, водопады, Все сочной зелени полно, И на лугу овечье стадо Колышет белое руно. Шажком расходится по кручам Рогатый осторожный скот И норовит на солнце жгучем Забресть в пещеру или грот. Там с ними Пан в прохладном хлеве, Туда и нимфы забрались, Оттуда тянутся деревья Из глубины ущелья ввысь. Там непокорную макушку Вздымает узловатый дуб, И клены следом друг за дружкой Толпой восходят на уступ. Там молоко дает природа Для ребятишек и ягнят, И без участья пчеловода В колодах пчелы мед таят. Здесь все бессмертны, словно боги, Улыбка у людей чиста, Довольство, чуждое тревоги, Наследственная их черта. Лазурью ясною согрето, Мужает здешнее дитя. Невольно спросишь: люди это Иль олимпийцы, не шутя? Где бога с сумкою пастушьей Изобразили овчары, Соприкоснулись в простодушье Все виды жизни, все миры.(Садясь рядом с Еленой.)
И мы в таком же положенье. Что с нами было — позади. Дочь бога, Зевса порожденье, Себя в той мысли убеди! Мы не останемся в твердыне. В соседстве с ней, у рубежа, Аркадия еще доныне Неиссякаемо свежа. В краю безоблачности редкой С тобой укроемся вдвоем, Приютом изберем беседку И полным счастьем заживем.Сцена совершенно меняется. Вдоль скалистого отвеса, изрытого пещерами, лепятся закрытые беседки. Перед ними в середине тенистая роща. Фауста и Елены не видно. Хор спит, разлегшись отдельными группами.
Форкиада
Не ведаю, когда заснули девушки. Им снилось ли, что я на деле видела? Я разбужу их. Вот они заахают! Вы тоже удивитесь, бородатые, Рассевшиеся в зале, в ожидании Развязки этой были чудодейственной. Вставайте, девушки! Оправьте волосы, Глаза протрите и живее слушайте.Хор
Ну, рассказывай скорее, что за диво приключилось? Знаешь ведь, всего охотней слушаем мы небылицы, Так нам скучно, до того нам надоело здесь средь скал.Форкиада
Чуть глаза протерли, дети, и уж надоело вам? Ну так знайте: здесь в пещерах, гротах этих и беседках, Был приют и кров дарован, как в идиллии любовной, Господину с госпожой.Хор
Там внутри?Форкиада
В отъединенье Ото всех. Одну меня лишь в услуженье допустили. Пользуясь их уваженьем, как обычай меж наперсниц, Я не все при них сидела, а по сторонам вертелась, Собирала мох, коренья и за сбором трав целебных Оставляла их одних.Хор
По твоим словам, в пещере все, что хочешь, как на воле: Лес, луга, ручьи, озера. Что выдумываешь ты?Форкиада
Разумеется, простушки! Это девственные дебри: Зал за залом, ход за ходом открывала я, бродя. Но внезапно я в пещере отзвук смеха слышу сзади, Оглянулась, — мальчик скачет по родительским коленям, С материнских рук к отцовским, — шутки, ласки, прибаутки, Взрывы смеха, вскрики счастья в радостном чередованье, Так что могут оглушить. Голенький бескрылый гений, фавн без грубости звериной, — Мальчик спрыгивает на пол, но его упругость почвы Вмиг подбрасывает кверху, с двух и трех прыжков малютка Достает до потолка. Мать кричит в испуге: «Прыгай, как душе твоей угодно, Берегись летать, однако, запрещен тебе полет!» А отец увещевает: «Верен будь земле, в ней сила, Оттого ты вверх взлетаешь, что земли коснулся пяткой, Прикоснись к ней, и окрепнешь, словно сын земли Антей». Мальчик прыгает, как мячик, кверху на утес с утеса, И внезапно исчезает за обрывом крутизны, Так что кажется погибшим. Мать рыдает, знать не хочет Про отцовы утешенья, я плечами пожимаю. Вдруг, какое превращенье! Не сокровища ль там скрыты? Где достал он эту роскошь? В платье из цветов и тканей Вдруг стоит пред нами он! С плеч спускаются гирлянды, на груди повязки вьются, Золотую лиру держит, и, как некий Феб-младенец, Всходит он на край стремнины. Застываю в изумленье, А родители в восторге обнимаются, смеясь. Что над ним венцом сияет? Золотое украшенье? Внутреннего ль превосходства проявившийся огонь? Но в движениях ребенка виден будущий художник, Полный с детства форм извечных и преемственных мотивов, И вот в точности таким-то, как в моем изображенье, Вы увидите в восторге и услышите его.