— Оннуи-эши… до встречи…

Он стал медленно бледнеть, растворяться. Исчез…

Эллестэлл отключила прием почты. Какое-то время сидела неподвижно, глядя в одну точку. Потом чуть качнула головой. Усмехнулась. Чуть слышно прошептала:

— Оннуи-эши…

Затем отдала мысленную команду. Возникло информационное поле из множества разноцветных ячеек. Она стала «кликать» на нужные. И вот перед ней что-то вроде анкеты, с ячейками, в которые надо ввести данные. Девушка быстро ввела необходимую информацию. Затем все исчезло, осталось лишь большое вертикальное окно с женским силуэтом. Еще несколько мгновений, и силуэт стал меняться, принимая реальные очертания. И вот уже в окне тело девушки. То самой, чей облик передал ей брат. Кати Ладыгиной…

Закончив ввод данных, Эллестелл произвела оплату. Все так же мысленно перевела на счет «фабрики клонов» восемьсот сорок дейне-хеи. Это что-то вроде сталинских трудодней. Денег в обычном понимании уже давно не было. У каждого человека имелся свой индивидуальный счет, на который зачислялись баллы, в зависимости от количества и качества совершенных им социально-полезных действий. Например, за победу на чемпионате континента Эллестэлл получила 28.000 баллов. Эти средства можно тратить исключительно на себя. Никакой частный бизнес не допускался. Это была сугубая прерогатива правительственных корпораций.

Закончив с заказом, Эллестелл связалась с Темпоральным центром и подала заявку на прыжок с ускоренным оформлением процедуры. Затем расслабилась, закрыла глаза и принялась ждать ответа. Нахлынули воспоминания.

— Брат мой…

Она вспоминала свое детство. В Центре развития. Что-то вроде громадного человеческого муравейника. Где детей, оторванных от своих родителей, обучали необходимым навыкам и закладывали в их головы информацию. И конечно же — большое внимание уделялось физическому развитию организма. Постепенно их переводили в более старшие группы. Причем не по возрасту, а по мере достижения необходимого порога умственного и физического развития. Всего было 18 стадий, после прохождения коих дети выпускались в «самостоятельное плавание».

Алатэ был старше своей сестры. Серьезный, целеустремленный. И очень быстро двигался вверх по группам. А Эллестэлл… всегда старалась идти вслед. Брат был для нее живым примером. Образцом… каким-то эталоном. Они нечасто пересекались. Встречи допускались лишь в качестве поощрения за успешную учебу.

И когда они встречались на «площадке свиданий», то сестра тянулась к брату… Ей так хотелось взять его за руку… обнять… прижаться. Хотя это было совершенно недопустимо. Любое прикосновение считалось нарушением личной территории и наказывалось. Но Эллестэлл не боялась наказаний. Она боялась… что Алатэ сам будет недоволен этим. Всегда такой правильный, такой логичный и… такой бесчувственный.

Она глубоко вздохнула и чуть заметно поджала губы.

— Как же ты изменился… брат мой…

Вновь зазвеневший зуммер вывел ее из задумчивости. Перед глазами возникла информационная полоса.

— Заявка принята. Прыжок состоится через трое суток, четыре часа, одиннадцать минут, сорок шесть секунд…

Из окна машины интересно наблюдать, как мелькают перед глазами картинки реальности. Они похожи на слайды кинопленки. Но каждый кадр невозможно запечатлеть. Невозможно остановить. Каждое мгновение неповторимо. Едешь и начинаешь задумываться о том, что так же мимолетно проносится и вся жизнь. Можно наблюдать за облаками, за движением других машин: какие-то из них остаются позади нас, какие-то мчатся вперед. Мелькают прохожие за окном, куда-то спешат, или наоборот — идут очень медленно. И из окна машины хорошо видно, как проносится жизнь, как будто наблюдаешь за ней на экране.

Но особенно приятно смотреть в окно, когда идет дождь. В автомобиле становится как-то уютнее, по-домашнему тепло. Едешь и чувствуешь себя в безопасности, как дома. Когда глядишь в окно машины, особенно хорошо мечтается…

В салоне белого Кадиллака было трое. Парень могучего сложения держал руки на руле и внимательно вглядывался в лобовое стекло сквозь мерно качающиеся «дворники». Рядом сидела девушка. Рослая черноглазая брюнетка ослепительной красоты. Она задумчиво поглядывала в окно, иногда поеживаясь от залетающих в приоткрытую щель дождевых капель.

Алатэ бросил на нее взгляд.

— Стекло можно поднять до конца.

— Не надо. Мне нравится это…

Она обернулась назад. Там сидела еще одна девушка. Внешне совсем обычная. Вот только выглядела она странно. Словно манекен, насильно усаженный и зафиксированный в этом положении. Уставившись в пол бессмысленным взглядом, она постепенно наклонялась вбок и вот-вот могла элементарно упасть. Эллестэлл медленно, почти по слогам произнесла:

— Выпрямись. Сиди прямо. Обопрись ладонями о сиденье…

Несколько секунд странная девушка не реагировала. Как будто слова пролетели мимо ее сознания. Но затем стала шевелиться. Все так же тупо глядя вниз, она заняла вертикальное положение и, опустив руки, уперлась ладонями в кожаную обивку. И снова замерла в пугающей недвижности.

Био-клон не обладал человеческим сознанием. Даже самым простейшим, как у грудного ребенка. Для того, чтобы этим телом можно было управлять, в мозг вживлялся миниатюрный био-чип. Который позволял воспринимать и исполнять самые простейшие команды от хозяина. Но этот чип был недолговечен. Через шесть суток он просто… рассасывался бесследно. А тело становилось… просто телом. Неуправляемым и бесполезным. Подлежащим утилизации.