— Ты — Юсупов даже не по крови! — рявкнула Софья.

Она торчала в дверном проеме кабинета редактора «Петербургского сноба».

Пахло хорошим кофе, очень дорогим парфюмом и осенью. Приоткрытое окно впускало уличную прохладу. Кабинет устроен со вкусом и с капелькой вычурности.

Вешалка под бронзу для верхней одежды. На стенах, естественно, обложки лучших выпусков журнала. Напротив окна бирюзовый диван. Тут же прозрачный столик с букетом свежих цветов. Поодаль на высокой тумбе графин с водой. Сверху шкафчик со стеклянными дверцами наподобие буфета.

Юсупов развернулся к гостье полубоком и теребил ручку.

— И что?

Софья с шумом выдохнула. А так хотелось огреть этого зазнайку по головушке со стильной укладкой.

— Вы — Юсуповы — великолепные предприниматели. Дабы укрепить личный бренд подмазались к самому пророку Мухаммеду. Ни подтвердить, ни опровергнуть.

Юсупов развел руками и спросил:

— Кого это волнует?

— Действительно! Так и пишется история. Только не победителями, а теми, кто больше заплатит.

— Поздравляю тебя с открытием Америки.

Софья переминалась с ноги на ногу, в груди клокотало от чувства несправедливости.

— Не было никаких трех Феликсов подряд, ведь так? Ты говорил, что прожил гораздо дольше. Значит ты Феликс Николаевич Сумароков-Эльстон?

Юсупов поводил глазами туда-сюда. Софья запрокинула голову и с шумом выдохнула.

— Но как?.. Это же… Это же величайший исторический подлог! Невозможно подделать столько фотографий, документов, портретов. Про тебя же французы в конце шестидесятых снимали документальный фильм. Ты сам давал интервью!

— О театральном гриме тебе что-нибудь известно? — продолжал играть ручкой Юсупов.

— А как же современники? Ты вертелся в императорских кругах. Столько людей тебя знало в лицо!

— Ммм… святая наивность. Неужели ты думаешь, я — единственный вампир на всю бывшую Российскую империю?

Софья потерла виски.

— В голове не укладывается. Это выворачивают всю историю наизнанку. В ней вообще есть хоть доля правды? — не сдавалась она.

Князь наигранно задумался и ответил:

— Возможно.

Софья тупо уставилась на него. Слова не шли.

— Хочешь правду? — спросил Юсупов. — Всем плевать. Каждый знает об истории ровно столько, сколько нужно, чтобы жить и ни о чем не волноваться. Больше знаешь — больше рискуешь. А кто хочет рисковать и без того короткой жизнью?

Софья скрестила руки на груди и спросила:

— Как ты стал вампиром?

Юсупов отложил ручку и отвел взгляд.

— Я не знаю, — ответил он.

Повисла пауза.

— То есть как это — не знаешь? — не поверила Софья. — Ты не знаешь, кто тебя обратил? Вот, зачем ты вернулся? Напал на след?

Юсупов поднялся с места и накинул пиджак.

— Полагаю, ты наконец составила список смысловых вопросов и готова начать интервью с вампиром, — сказал он.

За мгновение князь преодолел расстояние от стола до двери и теперь дышал Софье в упор.

— Такие вопросы я предпочитаю обсуждать на сытый желудок.

Софья попятилась.

— Ты что собрался на охоту?

Юсупов поморщился.

— Ну зачем же? Достаточно бифштекса. С кровью.

Пахло жаренным мясом с пряностями и свежеиспеченным хлебом. Официанты сновали по залу, принимали заказы, разносили блюда. Желтое освещение придавало домашнего уюта. Из окон ресторана виднелся купол Исаакиевского собора. Пока Юсупов листал меню, Софья включила диктофон.

— Я могу есть и говорить одновременно. Начинай.

— Какой из трех Феликсов — истинный ты?

Князь начал разгибать пальцы.

— Первый, второй и третий. Следующий вопрос.

— То есть ты Сумароков-Эльстон?

— Ох, Софи, ты меня все больше разочаровываешь. Знаешь, какое проклятье лежит на каждом вампире?

— Жажда крови?

— Скука. И если ты продолжишь в том же духе, интервью быстро закончится.

Софья глубоко вздохнула. Подали чай с ароматом брусники и можжевельника, с легким звоном расставили чашки.

— Кто тебя обратил?

— Я же сказал — не знаю.

— Что ты помнишь о дне своего обращения?

— Ничего.

— Ты так и будешь увиливать?

— А ты так и будешь задавать скучные вопросы?

Софья сделала пару глотков и отставила чашку.

— Расскажи историю своего обращения. Все то, что сможешь вспомнить.

Юсупов звякнул вилкой, разрезая добротный кусок мяса.

— О том дне я помню немногое. Ведь я был убит.

— Убит?

— Ага.

— Ну а потом?