— Эй! — Руслан только сейчас замечает нас. — Какого?..

— Пойдем отсюда, — Герман берет меня за руку и выводит на улицу.

Я вдыхаю полной грудью прохладный воздух и счастливо улыбаюсь. А вот пофиг на этих мужиков! Мне и так хорошо.

— Плакать будешь? — Герман спрашивает аккуратно.

— Чего? — у меня аж голос садится. — Вот еще! Плакать из-за этого козла.

— Хорошо хоть его натура вылезла на третьем свидании, — смеется Герман.

Резко подбираюсь.

— Откуда ты знаешь, сколько у меня с ним было свиданий?

— Тамилочка, солнышко, сможешь зайти в квартиру? Я задержусь на работе. Ключи возьми у консьержки. Я ее предупрежу.

— Конечно, Володь. Я буду ждать у тебя дома.

— Прости, что снова не получится тебя забрать.

— Я все понимаю.

Да. Вот так.

У консьержки есть ключи от квартиры Вовы, а у меня нет. Видимо, ей он доверяет больше. Я не злюсь, нет. Просто с горечью осознаю, что и тут мне нет места.

— Мам, ты вернешься сегодня? — спрашивает Эми, стоя на пороге моей комнаты.

Закрываю помаду и убираю ее в столик.

— Нет. А ты хотела что-то?

Эмилия уже взрослая девочка, она иногда остается одна дома, когда я ночую у Володи. Я стараюсь делать это нечасто или делаю, когда Эмилия ночует у Германа или у бабушек с дедушками.

— Ничего, — ведет плечом.

Она какая-то притихшая в последнее время, грустная.

Поначалу я думала, что это резкий переход с каникул на учебу повлиял на ее настроение, а потом поняла, что ее что-то тревожит. Эми на мои вопросы отнекивалась и говорила, что все хорошо. Едва ли не в впервые в жизни отдалилась от меня.

Дочка подходит ко мне, садится на ручку кресла, которое стоит рядом с косметическим столиком, машинально берет мою косметичку, принимается крутить в руках тушь, тени.

Все это она делает автоматически, улетая мыслями куда-то далеко.

Я не тороплю ее — если ей нужно время, я дам его.

— Мамуль, а ты любила? — задает неожиданный вопрос.

— Конечно.

— Кого?

— Папу твоего любила, — мне не сложно говорить об этом.

Все это было со мной, и мне не стыдно за свои чувства.

— И больше никого?

— Никого, — пожимаю плечами и опускаю взгляд.

Беру с полочки серьги, вдеваю их в мочки.

— Значит, Владимира ты тоже не любишь?

Честно, да? Даже на неудобные вопросы?

— Не люблю.

— А он тебя?

— И он меня, Эми.

Только произнеся это вслух, я понимаю, что истина меня оглушает, вижу, как жалко выгляжу со стороны. И вроде бы знала все это и раньше. Это не какая-то сокровенная тайна. Я не люблю его, а он не любит меня. Это же очевидно, даже вопроса не возникает.

Но появляется следующий вопрос, который Эми произносит вслух.

— Мам, а зачем вы тогда вместе?

Верчу в руках коробочку, подбирая слова. Не для дочери, для себя. Ищу «мягкую» правду. Такую, чтобы не было больно.

— Понимаешь, Эмка… я долго оставалась одна. После твоего папы было сложно найти хорошего парня. А потом и вовсе забила на это. Я привыкла к одиночеству, даже смирилась с мыслью, что одиночество — это хорошо. А потом познакомилась с Володей. И перестала чувствовать его, это одиночество, — усмехаюсь своим же словам.

— Значит, ты с ним, просто чтобы не быть одной, — понимающе кивает дочь.

— Не только. Володя образованный, с ним интересно. Он вежлив и внимателен.

Я будто бы стараюсь оправдаться в глазах дочери.

— Я поняла, мам. Куда ни глянь, Володя идеальный, — в ее словах нет сарказма, Эмилия действительно пытается разобраться.

— Не существует идеальных людей. Есть те, недостатки которых для тебя не играют никакой роли, те, кого принимаешь такими, какие они есть.

Эмилия кивает, снова замолкает, опускает взгляд на помаду, которую держит в руках.

— Мамуль, а как понять, что любишь человека?

— Это сложный вопрос, Эм. Спроси десятерых, и получишь десять ответов на этот вопрос.