Вскоре после того, как Стерн, несколько придя в себя в машине, добрался до своего офиса, приехал Пафко – как всегда, любезный и обходительный.

– Сэнди, если вы считаете, что должны объясниться по поводу инцидента с судьей, то, пожалуйста, не надо. Я знаю, что вы с ней друзья. Но и для меня, и для Донателлы совершенно очевидно, что она – очень вспыльчивый человек.

Понимая, что в ходе судебного заседания совершил ошибку, Стерн пока не пытался вычислить, как раздражение Сонни по отношению к нему могло повлиять на присяжных. Кирил, возможно, был прав, и внешне могло показаться, что все дело в ее вспыльчивости. Но сейчас Стерну хотелось поговорить не о реакции судьи.

– Кирил, я просил вас встретиться со мной без Донателлы, чтобы мы могли еще раз поговорить об Иннис.

Адвокат имеет в виду доктора Иннис Макви, которая долгое время была любовницей Кирила. Она ушла из «ПТ» в январе 2017 года, после того как препарат «Джи-Ливиа» одобрили, а у Кирила закрутился роман с сорокалетней Ольгой Фернандес, директором по маркетингу.

– Понимаю, – с некоторой осторожностью произносит Пафко. – А что с ней такое?

– Она наконец согласилась встретиться со мной. Завтра я лечу во Флориду, чтобы с ней повидаться. Я хотел, чтобы вы об этом знали. Пинки я попросил собрать в базе данных «ПТ» личные данные Иннис – чтобы у меня была возможность как можно лучше подготовиться к встрече.

– А-а, вот оно что. – На губах Кирила появляется кривоватая улыбка. – Не забудьте захватить с собой беруши. Она будет говорить обо мне страшные вещи. «В самом аду нет фурии страшнее, чем женщина, которую отвергли». Кажется, это где-то у Шекспира сказано, а, Сэнди?

– Лучше заранее знать, что нас ждет, Кирил.

– Согласен.

Год назад, в тот день, когда Кирил умолял Сэнди заняться его делом, Стерну следовало предупредить друга – и самого себя – о том, что, защищая клиента в уголовном процессе, адвокат редко имеет возможность улучшить свое мнение о подзащитном. Гораздо чаще случается наоборот. В течение многих лет в практике Стерна встречались отдельные исключения из этого правила. То есть ему иногда все же попадались клиенты, которые демонстрировали храбрость и самоотверженность и умели быть честными по отношению к себе. Но чаще ему приходилось иметь дело с людьми, которые в итоге его разочаровывали. Стерн раньше не имел представления о том, что Кирил, оказывается, в течение многих лет имел отношения с женщиной вне брака, на стороне. Для мужчин, облеченных успехом и властью, такие вещи, конечно же, не редкость. И тем не менее, сам будучи мужем, хранившим беззаветную верность обеим своим женам, Стерн поведения Кирила не одобрял. К тому же он слишком хорошо относился к Донателле, чтобы воспринимать любовные похождения Пафко как безобидные шалости. Правда, Сэнди понятия не имел, что известно супруге Кирила, а что нет.

Но если длительные отношения с Иннис что-то значили для Кирила, то сегодня по нему этого было не видно. Он явно не хотел говорить о ней, и Стерн через какое-то время прекратил попытки что-либо выяснить. Проводив Кирила, адвокат вернулся в свой кабинет и, расположившись у окна, принялся размышлять, глядя вдаль. При этом уже не впервые у него в голове возникли мысли о том, какую загадку представляет для него его клиент и отношения с ним.

В тот день, когда Стерн дал свое согласие защищать Пафко, Кирил, прослезившись, обнял старого адвоката и заявил о своей невиновности. Затем, уже направляясь к двери, остановился и снова заключил Стерна в объятия.

– Спасибо, Сэнди, – сказал он, – спасибо. Честное слово, я считаю вас своим самым близким другом.

Эти слова удивили Стерна, потому что сам он никогда не сказал бы ничего подобного. Он в самом деле испытывал теплые чувства к Кирилу и Донателле. Супруги Пафко, с которыми Стерн знаком уже несколько десятилетий, люди достойные и обладают многими замечательными качествами. Но блестящие манеры Кирила – это своеобразный барьер, мешающий Стерну сблизиться с ним по-настоящему. В сущности, он мало знает о том, что Кирил за человек.

Впрочем, этой темой размышления Стерна не ограничиваются. Ему, например, не дает покоя мысль, что он, похоже, не в состоянии назвать хотя бы одного из живущих на свете мужчин, с которым его объединяла бы по-настоящему глубокая дружеская привязанность. Да, есть те, с кем за годы работы, в том числе по весьма сложным случаям, у него возникло много общего в сфере профессиональной деятельности. Всегда найдутся такие, с кем можно сыграть в карты или посидеть рядом за какой-нибудь другой азартной игрой. Однако правда, к которой Стерн пришел с возрастом, состоит в том, что самые близкие отношения у него складывались только с женщинами – с матерью, сестрой, с Хелен и Мартой, даже с Кларой в первые годы их брака.

Тем не менее в течение последних десяти лет Кирил стал играть важную роль в жизни Стерна и превратился в человека, к которому старый адвокат питал инстинктивную привязанность. Сегодня, когда он вновь испытал в зале суда уже знакомое ему чувство обреченности (оно впервые появилось у него, когда ему поставили диагноз, и вот уже несколько лет бросало мрачную тень на всю его жизнь), Стерн в момент неожиданного просветления вдруг ощутил глубокую благодарность по отношению к Кирилу. Пафко был не просто врачом, который обеспечил Стерну возможность использовать лекарство, способное спасти жизнь. Кирил дал ему нечто более важное, чем «Джи-Ливиа», более значимое по своим последствиям.

В 2013 году, когда Кирил приступил к оценке состояния Стерна, они с Сэнди встретились в небольшом смотровом кабинетике на территории медицинского факультета Истонского университета. Пафко был в длинном белом халате и чувствовал себя полностью в своей стихии. К этому времени ему уже редко приходилось заниматься осмотром пациентов, но чувствовалось, что он прекрасно умеет общаться с больными один на один. Стерн к тому времени посетил многих онкологов. Некоторые из них считали необходимым выглядеть бодрыми и оптимистичными, другие предпочитали бесстрастно констатировать факты, которые не могли вызвать у пациента ничего, кроме отчаяния. Кирил же в роли лечащего врача демонстрировал невероятную харизму, которая, вне всякого сомнения, была свойственна ему от природы. Когда Стерн присел на краешек смотрового стола, Кирил положил обе руки ему на плечи и наклонился вперед таким образом, чтобы они с пациентом имели возможность посмотреть друг другу прямо в глаза.