Шрифт:
Официантка быстро все записывает и, кивнув головой, удаляется от нашего столика.
А я тяжело вздыхаю и откидываюсь на спинку удобного кресла. Устремляю в мужа прямой и тяжелый взгляд.
Предатель!
Еще и отпирается…
И говорит, что скрывать ему нечего!
Мне вновь становится мерзко, даже холодок скользит по коже. И в животе сжимается тугая пружина. Если Рома продолжит мне врать, то никакого разговора у нас просто не получится. Я встану и уйду.
Да, он что-то зацепил в моей душе своим письмом. Напомнил, что когда-то мы очень сильно друг друга любили и сходили с ума от густой нежности, слепой страсти. И чувства были, как наваждение. Переплетенные с романтикой, с песнями под гитару, с громкими признаниями…
У нас была красивая история. У нас было крепкое супружество.
А сейчас…
— Ну что ты так смотришь, Даш? — шепчет Рома, невозмутимо смотря мне прямо в глаза.
— Хочешь сказать, что ты с ней не спал? — приподнимаю брови с вызовом.
— Да. Я с ней не спал, — руками разводит и скалится.
Я цокаю языком и собираюсь встать из-за стола, чтобы просто уйти. Слушать не хочу эту ложь.
— Ты куда? — Царицын поднимается с места вслед за мной.
— Я просила мне не врать!
У меня в груди полыхает праведное пламя ненависти. И с чего я решила, что Рома будет со мной откровенным? Что все расскажет, попросит прощения…
Он опять мне врет! Прикрывает свою жопу грубой ложью! Будто я не знаю…
— Я тебе не вру! — муж хватает меня за руку.
Чувствую на себе взгляды людей, проникающие под кожу.
— Я нашла в нашей с тобой спальне сережку Насти! — сквозь зубы цежу я, вырываю ладонь из руки Ромы. — Ты трахал ее в нашем доме! В нашей постели! — повышаю голос.
Плевать, что люди все слышат. Пусть. Им будет, что обсудить, а мне терять нечего.
— Что, козел, опять скажешь, что не изменял? — победно выдыхаю я, скрестив руки под грудью.
Глава 48
— Это не Настина сережка! — произносит Рома.
Смотрит на меня таким взглядом, что мне не по себе становится.
Это же получается, он еще любовниц имеет, помимо своей бывшей? Вот же сволочь!
Я уже собираюсь охнуть от возмущения, как Рома делает шаг ко мне.
— Это сережка моей матери, Даша! — выдыхает мне прямо в лицо.
— Чего? — недоверчиво фыркаю я. — Ром, ну это уже слишком…
— Она потеряла сережку, когда ездила в наш дом и вызывала клининг.
Ярость уходит, и желание стукнуть Рому по лицу быстро рассеивается в воздухе, но тугая пружина недоверия так и скрипит внутри меня.
— Я тебе не верю, — шепчу я. — Опять врешь, Царицын?
— У тебя с собой эта сережка? Сфоткай, отправь маме.
— Ага, конечно! Аграфена Григорьевна тебя прикроет и тоже мне соврет, что это ее сережка!
— Даша, никто тебе не врет! Хватит подозревать меня в том, чего я не делал!
Я застываю, как вкопанная. И сердце удары пропускает, и ладони покрываются красными пятнышками от нервов.
— Ну смотри, Царицын, если ты меня опять обмануть хочешь, тебе никакие романтичные записки не помогут! — скалюсь я, зарываясь в сумке.
Достаю сережку из своего кошелька и телефон. Быстро делаю фото, после отправляю его Аграфене Григорьевне с припиской «это ваше?».
Пульс шумит в ушах, пока жду ответ. Вряд ли моя свекровь уже спит.
— Давай присядем за стол, Даш, — просит Рома. — На нас и так уже люди смотрят.
— А пусть смотрят! — злюсь я. — Пусть все знают, какой ты на самом деле!
— Какой?
— Двуличный!
Он тяжело вздыхает, а потом кладет руку на ровную поверхность стола. Постукивает по нему, отбивая дробь.
— Я запутался, Даш. И да, я испытывал влечение к своей бывшей, — признается Рома. — Я задумывался о том, что хотел бы закрыть гештальт и трахнуть ее.
У меня краснеют кончики ушей и горят. Смотрю в экран телефона, ожидая ответ от своей свекрови, а сама дыхание задерживаю, слушая своего мужа.
Голос Ромы сейчас звучит успокаивающе и убаюкивающе. Словно он мне сказку перед сном рассказывает, а не в мерзких вещах признается.
— Знаешь, я тоже человек, и у меня есть чувства. И не всегда эти чувства доводят до добра, Даша. Я не буду скрывать, что она мне нравилась в юном возрасте.
— Так сильно нравилась, что ты из-за нее даже дрался, — ядовито цежу сквозь зубы.
— Да, — мягко соглашается Рома. — Но в школьные годы мы были слишком молоды, у нас ничего не было. И когда я ее увидел, то подумал о сексе с ней.