В их университете было множество непростых курсантов, сотни на каждом потоке. Отпрыски авиационных боссов, иностранцы… Кому-то родители покупали квартиру в честь поступления, чтобы «сыночка-корзиночка» жил в комфорте (ни грамма осуждения, при наличии возможностей Юля первой одарила бы своих детей всем, чем смогла бы); кто-то снимал жилье рядом с универом, как ее бывший парень Серега; кто-то получал удовольствие от общажных трудностей и веселой компании, как Эдик Исаев – парень Томы. Правда, в этом году он тоже обзавелся собственным жильем, чтобы затащить туда любимую девушку и не выпрашивать ее каждый раз у родителей.

В общем, при наличии бюджета вариантов расселения много, удивляться нечему, но третья общага… Этот конкретный первокурсник не просто мажор, а мажор со связями. Потому что эта общага лучше любой квартиры. Она новая, она на территории универа, но с отдельным входом, она, блин, даже с собственной парковкой! Почти до любого корпуса можно добраться за пять минут, а между парами гонять домой.

Что удивительно, Руслан мажором совсем не выглядел.

Хотя в такой ушанке даже Илон Маск сошел бы за Васю с трактором.

Но у Юли все равно пропал запал поддевать парня – наелась она уже «легких» отношений с людьми из другого мира, довольно с нее. Все эти: «Купить? Легко! Заплатить? Изи! В Японию слетать? Ерунда! Экзамен не можешь сдать? Купим! Как это у тебя нет заграничного паспорта? Так не бывает, он у всех есть!» И так далее до бесконечности.

С деньгами все легко и просто, и глупо винить Серегу за то, что он вечно их тратил, ни о чем не задумываясь, но… Юлю это напрягало. Она честно пыталась побороть свои комплексы, понимая, что суть проблемы совсем не в Сереге, но не вышло. Просто у нее в подкорку въелась мысль, что деньги – не просто бумажки, не просто покупки. Это власть. Всегда власть. Так ее отчим получил власть над матерью и много лет попрекал каждой копейкой, хотя сам далеко не состоятельный олигарх, а вполне себе среднестатистический магаданский мужичок.

Сколько всего у нее в голове, мрак просто!

– Спасибо, что проводил, Руслан, – сказала она, – но мне пора.

Он кивнул. Как всегда серьезно, и Юля опять едва удержалась от смешка. Ну как можно даже кивать серьезно?! И как этим можно ее каждый раз смешить, да еще столь быстро?

– Ты записала мой номер? – уточнил он.

– Который был на открытке?

– Да. Это мой.

– Не обижайся, но мне он ни к чему.

Он не обиделся, а со всей своей комичной важностью сказал:

– Ты все-таки запиши. Вдруг… Я же не прошу твой номер и не собираюсь тебя донимать. Но мне так спокойнее.

В этот раз Юля не удержалась и засмеялась. До общаги она так и шла – посмеиваясь и прокручивая в голове их странный диалог.

С физруком у нее не заладилось с самого начала.

Только увидев среди остальных второкурсников Ветрову, он побагровел и долго выспрашивал, как же среди стройных рядов оказалась баба. Он так и сказал – баба! Юля тогда едва не задохнулась от возмущения.

Нет, она всякое слышала за первые недели учебы, порой авиационные старички – основная масса преподавателей – в выражениях не стеснялись, но «бабой» ее нарекли впервые, да еще с таким пренебрежением. И она, пожалуй, даже не обиделась бы, преподавай у них физкультуру привычный дедочек лет под девяносто. Ясное дело, на таких глупо обижаться и доказывать, что женщины порой могут робко отходить от плиты и деторождения, занимаясь чем-то еще. Но физрук сам был вчерашним выпускником! Ему было двадцать три года! Двадцать три! Не сто двадцать три! Потому «баба» из его уст звучало особенно мерзко и непростительно. Уж точно не гребаному физруку решать, кому место в авиации, а кому нет.

– Курсант Ветрова, все уже построились, а ты где ходишь? Опять месячные начались? – гадко ухмыльнулся Антон Викторович, наблюдая, как Юлька занимает место в цветастом ряду парней. Зимой они по часу бегали на лыжах, оттого все одевались в горнолыжные костюмы.

Юля промолчала. Много чести отвечать на этот идиотизм.

Ха-ха, месячные!

По-хорошему на такое можно и жалобу написать, Тома советовала это сделать сотни раз. Даже порывалась поговорить с заведующим кафедрой. На правах спортивной гордости университета, Тома с Тимуром Рустамовичем была на короткой ноге и даже звала его по имени, чем вызывала ярость у ревнивого Эдика.

Но Юля не хотела жалоб и разбирательств, потому что… да, потому что она, блин, девочка. Среди кучи парней. И если она будет по каждому такому поводу бегать со своими слезливыми жалобами, так и останется долбаной девочкой с долбаными месячными. Бабой, которой в авиации не место. В общем, все это слишком сложная и тонкая материя. Шаг влево – ты дура и терпила, шаг вправо – истеричка с жалобами и ПМС. Нужен какой-то баланс, но как его достичь, Юля еще не разобралась. И подозревала, что это невозможно, потому что идеального выхода из такой ситуации нет.